Виктор Баранец - Спецоперация Крым-2014

Когда схлынула стартовая лихорадка операции, в кабинете Шойгу стало спокойнее. Это дало министру возможность на короткое время вырваться из адского потока приказов, указаний, распоряжений, просьб, тревожных сигналов, докладов, неожиданных вводных и осмыслить всю картину происходящего.

ГЕНШТАБ.

Центральный командный пункт.

Мониторинг.

26 февраля 2014 года.

19:53. Минобороны России принимает меры по обеспечению безопасности объектов Черноморского флота в Крыму. Об этом заявил министр обороны РФ генерал Армии Сергей Шойгу.

14:55. Около 10 тысяч крымских татар заняли все подходы к Верховной Раде Крыма, требуя сохранить республику в составе Украины. Также рядом со зданием крымского парламента проходит акция русских националистов, в которой участвует несколько сотен демонстрантов. Они требуют присоединения Крыма к России.

07:52. Россия готова предпринять «любые адекватные действия по защите соотечественников, проживающих в Крыму». Об этом заявил депутат Государственной думы России, председатель комитета по делам СНГ евразийской интеграции и связям с соотечественниками Леонид Слуцкий.

03:07. Председатель Верховной Рады Украины, исполняющий обязанности президента Александр Турчинов призвал Генеральную прокуратуру и ее работников дать отпор сепаратистским тенденциям в Крыму.

02:53. Для охраны одного из стратегических объектов из Тольятти (Россия) в Крым была направлена отдельная бригада спецназа ГРУ Генштаба вооруженных сил РФ. Силовики будут нести службу на полуострове до полной стабилизации обстановки.

Этот план под строгим присмотром Генштаба безукоризненно выполнялся. Что и создавало крайне выгодный отвлекающий информационный фон, чтобы под ежедневной учебно-боевой «шумихой» замаскировать то, что намечалось сделать в Крыму.

Прибыв по срочному вызову в Генштаб, Булгаков долго и обстоятельно совещался с Герасимовым. От него и узнал, что конкретно предстоит делать подчиненным ему управлениям и службам в соответствии с утвержденным Президентом и министром обороны планом. Хотя общий замысел операции Дмитрию Витальевичу уже был известен – в ту бессонную ночь с 20 на 21 февраля он тоже участвовал в его разработке вместе с другими заместителями министра обороны. Оставалось уточнить детали.

От многих обязательных положений, которые обычно прорабатываются при планировании классической боевой операции, Генштабу пришлось отказаться – «крымское дело» из-за своей уникальности требовало от «мозгового треста» армии совсем иных подходов. Слишком много было задач, которые ни в одном боевом уставе не прописаны. Не планировались прорывы и охваты, не намечались удары по противнику во фланг и тыл, не предусматривались ракетно-артиллерийские удары по штабам и группировкам неприятеля.

Задумывалось совсем иное – скрытно и быстро перебросить в Крым сухопутные части на усиление охраны объектов Черноморского флота и вместе с военными моряками оказать «мягкую» поддержку отрядам местной самообороны в блокировании украинских гарнизонов и кораблей. Плюс – не дать сорвать референдум. Таких задач Российская армия не решала никогда.

Приказы высшим и старшим офицерам, которые должны были руководить операцией непосредственно на полуострове, отдавались только устно, без оформления каких-либо документов. Все организационные вопросы с этими офицерами начальник Генштаба генерал армии Валерий Герасимов отрабатывал с глазу на глаз. В том числе, разумеется, и с Булгаковым, который отвечал за материально-техническое обеспечение войск, участвующих в крымской операции – от солдатской иголки до эшелона с горючим.

Герасимов требовал, чтобы все эти вопросы в Главном оперативном управлении Генштаба «перетерли так, чтобы из них мука посыпалась». Операторы обмозговали все – от стратегического замысла до тактических деталей. От состава задействованных в операции сил, маршрутов и способов их переброски в Крым до маскировки «опознавательных знаков» на форме одежды военнослужащих. И еще – десятки и сотни вопросов. В том числе, разумеется, и материально-технических.

Их решением Булгаков занимался вместе с начальником штаба своего «департамента» генерал-лейтенантом Алексеем Кузьменковым. Он тоже (как и требовал начальник Генштаба) работал персонально с каждым подчиненным офицером тет-а-тет. Но ни один из них тогда не знал общего замысла операции. Знал лишь свою узкую задачу – что, куда и кому надо поставить к такому-то сроку, сколько железнодорожных вагонов или судов вспомогательного флота надо подогнать к платформам и причалам для переброски в Крым личного состава, боевой или инженерной техники, горючего, провианта, вещевого имущества.

Точно так же действовали и все остальные начальники главков Минобороны.

Они тоже получали задачи с глазу на глаз. Не было никаких многословных совещаний при постановке задач, обсуждений замыслов. Не было штабных бумаг с боевыми приказами. Не было указаний старших командиров младшим даже по закрытым линиям связи. Были лишь хорошо зашифрованные записи в рабочих тетрадях командиров.

Командир батальона спецназа ГРУ подполковник Юрий Дутов записал в своей рабочей тетради: «32805КА001Б». Смысл этой аббревиатуры был понятен только комбату. Он означал, что третья рота 28 февраля 2014 года к 5 утра должна была взять под полный контроль крымский аэродром Кача «с целью не допустить вывода из строя авиатехники и других объектов силами сепаратистских, религиозно-националистических, радикально настроенных групп антироссийской направленности». Еще одна рота, которой командовал капитан Александр Ушаков, перебрасывалась сначала по воздуху под Новороссийск, а затем по морю – в Севастополь. У нее было особое задание…

Булгаков и его штаб добивались, чтобы на каждом участке обеспечивалась максимальная скрытность подготовки подразделений и частей к броску на юг. Все это делалось под банальными легендами – проведение плановых командно-штабных тренировок или внезапных проверок боеготовности. Операцию маскировали под рутинные войсковые «мероприятия».

Всего за два-три дня после того, как в Киеве произошел вооруженный госпереворот, в Крым были переброшены несколько тысяч российских военнослужащих и сотни единиц боевой техники. То был «десант первой волны». Переброска шла главным образом из Новороссийска до Севастополя по морю – кораблями Черноморского флота. И только ночью. При особом режиме радио- и телефонных переговоров. Командирам было приказано выходить в эфир лишь в самом крайнем случае, но и при этом не выдавать даже малейших признаков особенностей «действа», которое могло бы насторожить иностранные разведки. Лишь иногда командиры кораблей переговаривались с берегом на том «банальном» и скупом рабочем языке, которым обычно забит черноморский эфир.