Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

– А если среди них маркиз де Монтелимар? – задал себе вопрос дон Баррехо, покусывая седые усы. – В таком случае дело о сокровищах было бы закрыто.

Индеец отсутствовал не больше часа; к лагерю он прибежал, словно его преследовали. Трое приятелей сразу же схватились за свои аркебузы, опасаясь нападения врага.

– Что там? – спросили они в один голос.

– Испанцы высадились, – ответил краснокожий.

– Совсем не обязательно было так бежать, – сказал дон Баррехо.

– За мной бежали.

– Кто-то из этих людей?

– Да, белый человек.

– Значит, тебя раскрыли? – спросил Мендоса.

– Нет, сеньор. Возможно, у человека, приблизившегося ко мне, было намерение обследовать остров или просто пострелять.

– Далеко он находится? – спросил де Гюсак.

– Скоро он будет здесь.

– А другие? – спросил дон Баррехо.

– Они расположились на противоположном конце острова и вытащили на берег свое каноэ.

– У них есть стреляющие трубки?

– Только одна; она у того человека, который шел за мной.

Приятели переглянулись, после чего у них с губ сорвалось единодушное решение:

– Мы возьмем его в плен!..

Засаду и готовить не надо было, потому что разведчик или охотник, кто бы он там ни был, должен был непременно наткнуться на заросли пассифлоры. А в них существовал только один проход, проложенный драгинассой. Следовательно, ему некуда будет деться, если он захочет идти вперед. Троица отступила в свое укрытие и там нетерпеливо ожидала добычу.

Сначала послышался выстрел из аркебузы, за ним раздался крик, какой всегда издают охотники, когда им удается подстрелить птицу или какое-нибудь животное.

– Он всего в нескольких шагах от нас, – сказал дон Баррехо. – Нельзя давать ему время на выстрел.

Прошло еще минуты три-четыре. Видимо, за это время охотник подобрал подстреленную им дичь и перезарядил аркебузу; потом послышался треск приминаемых ногами сухих листьев, покрывавших землю в пальмовых зарослях. Идущий там человек вовсе не подозревал, что движется навстречу поджидающей его опасности. Вот он остановился перед массивом пассифлоры и, поколебавшись мгновение, углубился в проход, прорубленный драгинассами, хотя его должны бы были насторожить свежие ветки, разбросанные по земле.

– Внимание!.. – прошептал Мендоса.

Двое мужчин расположились с одной стороны своего убежища, двое – с противоположной. Индеец поднял свою грозную палицу.

Наконец появился испанец.

Это был молодой солдат с густым, как это свойственно андалусийцам, загаром на лице. Весь он был – сплошные нервы и мускулы, а жгучие глаза беспокойно смотрели по сторонам. Едва он ступил ногой в убежище флибустьеров и индейца, как три ружья были одновременно наставлены на него, а дон Баррехо прорычал угрожающе:

– Сдавайся или погибнешь!..

Хотя и застигнутый врасплох, солдат попытался сделать несколько шагов назад, чтобы также воспользоваться своей аркебузой, но де Гюсак в один миг прыгнул на испанца и разоружил его. Дон Баррехо столь же угрожающе повторил:

– Сдавайся или погибнешь!..

– Вы хотите убить меня? – вырвалось у побледневшего солдата. – Но кто вы? Что вы здесь делаете?

– Кто мы такие, нам трудновато объяснить тебе, юноша, – рассмеявшись, ответил дон Баррехо. – Мы из тех людей, которых больше не числят в живых, и у каждого из нас на совести немало погубленных шпагой или аркебузой душ. Хотите знать, что мы делаем? А ничего не делаем, сеньор мой, – ждем, чтобы кто-нибудь принес нам щепотку табака и прогнал нашу скуку. Если у вас есть табак, я его отберу!

И пока Мендоса и де Гюсак крепко держали пленника, дон Баррехо обыскал его и вытащил солидных размеров кисет, набитый табаком.

– Вот спасибо, – просиял он.

– Вы – вор, – аж задрожал испанец.

– Нисколько не обижаюсь, хотя я такой человек, что при иных обстоятельствах одним ударом драгинассы распорол бы брюхо такому, как вы, нахалу. Но сейчас я думаю только о славной затяжке из своей трубки, потому что я целую неделю, если не больше, был лишен этого удовольствия, а это стоит оскорбления, юноша. А теперь держите себя в руках, потому что мы – те самые грозные флибустьеры, которые заставляют дрожать в страхе и рыдать жителей всех испанских заокеанских колоний.

Солдат снова побледнел. Одного упоминания о флибустьерах, чье имя было слишком хорошо известно, было достаточно, чтобы привести в ужас любого человека испанской нации.

– Мендоса, – продолжал неумолимый дон Баррехо, – разоружи этого человека и свяжи его. Надо, чтобы он развязал язык, если хочет жить.

Индеец отрубил от одного дерева несколько лиан и протянул их де Гюсаку, который поторопился обкрутить ими пленника.

– А теперь, дружок, развязывай язык и как следует открывай уши. И прежде всего запомни, что река глубокая, а течение, захватив добычу, уже ее не выпустит.

– Что вам от меня надо? – спросил молодой человек, всерьез воспринявший угрозу.

– Сначала скажи, не находится ли среди вас маркиз де Монтелимар?

– Нет, уверяю вас; его каноэ плывет очень далеко от нас.

– А! Значит, он спускается по реке на лодках? Где же он достал эти лодки?

– Он взял каноэ у индейцев маленького племени, живущего рыболовством.

– Которых перед этим, надо полагать, убили.

Испанец не ответил.

– Впрочем, до этих несчастных мне нет дела, – продолжал грозный гасконец, окидывая молодого солдата полным ненависти взглядом. – Мы очень хорошо знакомы с вашей системой, и дьявол не напрасно произвел на свет флибустьеров. Слезы за слезы, укол шпаги за укол шпаги, резня за резню; и мы, дорогуша, еще не поквитались за ваши преступления. А теперь скажи-ка мне, как удалось маркизу увернуться от напавших на него пожирателей человеческого мяса?

– Победив их.

– А как он спасся от потопа?

– Беда…

– Продолжай, – сказал дон Баррехо. – Здесь надо говорить, или ты закончишь свои дни на дне реки.

– Наводнение погубило почти всех, – ответил пленник. – За нами следует только одно каноэ, в котором находится и сеньор маркиз.

– Сколько с ним человек?

– Ох… Не знаю!..

– Эй, приятель, развяжи-ка язык. – И дон Баррехо обнажил драгинассу.

– Мало.

– Сколько?

– Можете утопить меня, если вам нравится, но я не знаю.

– Ну мы же не людоеды какие-нибудь, чтобы с ходу посылать на тот свет такого полного жизненных сил юношу, как вы. В вашем возрасте у меня не было такой смелости, как ее не было и у Энрико Четвертого [131] Энрико Четвертый – речь идет о Генрихе IV (1553–1610), короле Франции (с 1594) и Наварры. .

– Сеньор, я не знаю, кто это такой.

– Он был самым великим королем из тех, что имела Франция, но это не должно вас интересовать. В данный момент мы должны заниматься только маркизом де Монтелимаром. Вы сказали, что он сплавляется по реке в каноэ, а его эскорт погиб?