Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

– Его унесло наводнение, заставшее нас на берегу реки еще до того, как прибыли все каноэ.

– Вот это очень важная новость, – сказал дон Баррехо, проявив обычное ироническое спокойствие. – Жалко, что река не унесла и его превосходительство светлейшего маркиза, но этим займусь я. Куда вы направляетесь?

– В Дарьен.

– Чтобы забрать наследство Великого кацика, не так ли?

– Думаю, что у господина маркиза было такое намерение.

– А он знает, что перед ним находится отряд флибустьеров, который способен преградить ему путь и заставить бежать до самой Нуэва-Сеговии, если только там остался хоть один дом?

– Об этом я ничего не знаю. Речь шла только о нескольких морских разбойниках, пробирающихся с побережья Тихого океана к берегам Атлантики. Большего я не могу вам сказать.

– Тогда позвольте взять вашу трубку и набить ее. Если мы закурим, то и вы тоже будете курить.

Гасконец, у которого дела не отставали от слов, взял у пленника трубку, набил ее, раскурил и снизошел даже до того, что вставил ее солдату в рот, приговаривая при этом:

– Не бойтесь, курите: испанский табак всегда славился своим качеством… Да, так против кого вы вели недавно огонь? Любопытно узнать.

– Я стрелял в какую-то крупную птицу, но она улетела, хотя я подбил ей крыло.

– Такого не могло бы произойти с флибустьером, – сказал дон Баррехо. – Ну, вы курите, а мы, друзья, разожжем свой очаг и положим туда жаркое из черепахи.

Трое приятелей развалились на земле и в веселом настроении закурили в ожидании прихода ночи, когда можно будет попытаться выполнить задуманный дерзкий план.

День прошел спокойно. Индеец отправился на разведку; он снова увидел семерых испанцев, расположившихся возле костра и жаривших ранее плененную четырьмя беглецами черепаху, которая так и не сумела добраться до реки.

На закате дон Баррехо крепко привязал несчастного пленника к стволу пальмы и сказал:

– Время настало; пошли.

На закате дон Баррехо крепко привязал несчастного пленника к стволу пальмы…

В небе уже начинали расцветать звезды, когда четверо наших героев направились через пальмовую рощу с твердым намерением украсть у испанцев каноэ. Впереди, придерживаясь густой тени, отбрасываемой густыми кронами высоких деревьев, шел индеец, который все слышал и все чувствовал. На пески, окаймлявшие кустарник, стали возвращаться черепахи; они поспешно выкапывали мощными передними лапами широкие ямы, чтобы отложить в них яйца.

Черепахи прибывали на остров все такими же плотными рядами; их длинные шеренги время от времени разрывались, пересекались, налезали одна на другую в тех местах, где песчаные дюны были повыше.

На небе тем временем появилась луна, бросавшая на воды Маддалены блестящие серебряные блики, когда индеец и его спутники, шедшие через лесок с большими предосторожностями, держа аркебузы наготове, заметили костры маленького лагеря испанцев.

– Ты видел, где находится лодка? – спросил дон Баррехо у индейца.

– Видел.

– Ах, я и забыл, что ты, необыкновенное создание, все видишь, чувствуешь и слышишь. Как нам подойти к ней незамеченными?

– Надо пойти вдоль дюн. Они достаточно высоки, чтобы скрыть нас, если пойдем пригнувшись.

– Наверняка они выставили там часового, – заметил Мендоса.

– Один укол драгинассой – и все будет покончено. Спускаемся к дюнам.

Они покинули пальмовую рощу, которая заметно поредела к этому времени, и спустились на берег, оказавшись посреди песчаных бугров, намытых потопом.

Они хорошо видели испанцев, сидевших с трубками во рту вокруг двух костров. Воздух был наполнен тяжелым зловонием – вероятно, от жира черепахи, оставленной приятелями в живых. Эта несчастная рептилия пошла и на завтрак, и на обед. Однако давно известно, что испанцы воздержаны в еде еще больше, чем турки. Когда они находятся в походе, то могут удовлетвориться одной лишь крохотной сигарой в полдень, луковицей на закате и серенадой, если взяли с собой гитары.

Дон Баррехо внимательно пересчитал их.

– Шестеро, – сказал он. – Добавим сюда пленника, а куда же ушел еще один? Этот седьмой испанец беспокоит меня.

– Почему, дон Баррехо? – спросил де Гюсак.

– Потому что я уверен, что этот седьмой сторожит каноэ.

– Мы унесем лодку у него из-под носа, – сказал Мендоса. – Вперед, и держите палец на спусковом крючке. Я уверен, что дело пахнет порохом.

Низко пригнувшись к земле, все еще ведомые индейцем, они пошли через дюны, пока не оставили за собой костры испанцев. Перед ними на песке стояло каноэ. Одного толчка хватило бы, чтобы оно оказалось в воде.

– Кого-нибудь видишь? – спросил дон Баррехо у индейца, не перестававшего оглядываться по сторонам.

– Да, чья-то тень.

– Человек?

– Наверняка.

– Тот, который сторожит каноэ?

– Я так думаю.

– Мендоса, ты ведь всегда хвалишься меткостью своих выстрелов, не так ли?

– Иначе мне не было бы места среди флибустьеров, – ответил баск.

– Убери-ка этого человека, а мы тем временем столкнем в реку каноэ.

– Мне хватит одной пули.

Он уперся ногой в твердый песок дюны, поднял аркебузу и с большим тщанием прицелился в тень, видневшуюся возле каноэ. Дон Баррехо и другие готовы были броситься вперед, чтобы ввязаться в ожесточенное сражение ради захвата судна, куда более управляемого, чем плот.

Тишину ночи разорвал звук выстрела. Послышался крик:

– К оружию!..

Но часовой упал, сраженный меткой пулей баска.

В лагере испанцев послышались крики:

– К оружию!.. К оружию!..

Двое гасконцев и индеец, проворные как белки, столкнули в воду каноэ, а баск побежал к ним.

– Стой!.. – завыли пять-шесть голосов. – Стой!..

– Сейчас!.. Поймайте-ка нас! – крикнул в ответ дон Баррехо, отталкиваясь от берега веслом.

Раздалось несколько выстрелов из пистолета, но расстояние, к счастью для беглецов, уже было слишком большим.

– Правьте на середину!.. – крикнул Мендоса, схватив аркебузу де Гюсака и выстрелив во второй раз.

Стремительное течение подхватило каноэ, а волны вытолкнули его в правый рукав Маддалены. Не прошло оно и сотни метров, как вдалеке, вверх по течению, послышались выстрелы.

Еще одно каноэ неслось по серебрящимся водам Маддалены. В нем находились три человека.

– Там ли маркиз? – спросил дон Баррехо с некоторой тревогой. – Мендоса, ты все еще уверен в своей меткости?

– Да, если мессер Вельзевул не махнет хвостом, – ответил баск.

– У меня слишком много счетов с его превосходительством сеньором маркизом, моим соотечественником.