Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

Первый день прошел без приключений. Оба не слишком больших и не слишком хорошо вооруженных корабля шли все время в виду островка, чтобы можно было застать врасплох приближающиеся из Лимы парусники.

На второй день, не встретив ни одного корабля, флибустьеры решились взять курс на Панаму, впрочем не осмеливаясь слишком приблизиться к порту, так как вице-король успел бы за несколько часов собрать мощную эскадру.

Наступило утро третьего дня, когда марсовые дали первый сигнал тревоги.

– Паруса с востока!

Сеньор ди Вентимилья и Равено де Люсан, только что поднявшиеся на верхнюю палубу, первыми поспешили на бак.

Этот крик: «Паруса с востока!» – несколько удивил их, потому что совсем не с этой стороны горизонта должны были приближаться корабли, шедшие в Лиму.

– Может, эти суда идут из Панамы? – задал вопрос граф.

– Именно этого я и боюсь, – ответил Равено де Люсан. – Испанцы сыты нами по горло и вот собрали кое-какую флотилию.

– Которую мы захватим и потопим, – сказал Мендоса, не замедливший присоединиться к командирам вместе со своими друзьями.

– Сеньор де Люсан, готовимся к бою, – сказал граф ди Вентимилья. – Люди наши настроены более чем решительно, а пушки отнюдь не в плохом состоянии. Покажем испанцам еще раз, как умеют сражаться и умирать Береговые братья.

Прозвучал сигнал к сбору:

– Все наверх!

Флибустьеры, всегда готовые к любой опасности, заспешили на боевые посты: буканьеры – на верхнюю палубу, за койки, скатанные в трубку вдоль переборок, корсары – на батареи.

В какую-то минуту корабль сеньора ди Вентимильи, отважно двинувшийся навстречу замеченным парусам, обошел судно Тасли и Гронье.

– Дон Баррехо, – сказал баск, пробовавший кончик своей драгинассы, – боюсь, что на этот раз дело будет посерьезнее, чем в Пуэбло-Вейо и Новой Гранаде. Те корабли идут из Панамы; это вам говорит старый моряк, который знает ветры лучше самого Эола [61] Эол – бог ветров в античной (греко-римской) мифологии. .

– А что, известные вам капитаны фрегатов всегда держат хороший запас бутылок? – спросил гасконец, который также занялся поверкой своей драгинассы.

– Какого черта вы меня об этом спрашиваете, дон Баррехо? – удивленно спросил баск.

– Сеньор гасконец хорошо сказал, – с обычной серьезностью вступил в разговор фламандец. – Отвечайте на вопрос, дон Мендоса.

– Думаю, что у них больше ядер, чем бутылок, – сказал баск. – Но не исключаю, что есть у них и небольшие погребки.

– Другого ответа я и не ожидал. – Гасконец казался удовлетворенным. – Мы попробуем это вино и увидим, какой напиток утонченнее: тот, что покоится в подвале, или тот, который болтается по морям.

Крик с грота-марса прервал их беседу:

– Фрегат в поле видимости!..

– А что я вам говорил? – важно отозвался Мендоса. – Это совсем не то, что корабли из Лимы, груженные мукой и деньгами. Мы найдем там железо и свинец.

– А также погребки, – добавил гасконец.

В третий раз раздался голос впередсмотрящего:

– И два баркаса поддержки!..

– На них уж точно нет бутылок, – проворчал баск. – Скорее они забиты до краев веревками, чтобы нас повесить.

– Нас повесить! – повторил гасконец, рассекая воздух своей шпагой. – Таким людям, как мы, нужно кое-что другое!..

– Да, – согласился фламандец. – Кое-что другое.

Флибустьеры с воодушевлением готовились к сражению; они пытались подобраться к фрегату раньше, чем баркасы, скверные ходоки, подоспеют на помощь.

Граф ди Вентимилья с высоты надстройки отдавал звонким голосом приказания; Гронье распоряжался на другом корабле.

Крупнотоннажный тридцатипушечный фрегат держал курс прямо на корсаров; его командиры были уверены, что первые же бортовые залпы вызовут панику среди флибустьеров.

Сеньор ди Вентимилья, вовремя заметив, что испанцы решительно идут на сближение, отдал приказ корсарским судам разойтись, чтобы фрегат оказался между ними еще до подхода баркасов, на которых могло находиться много солдат и крупнокалиберной артиллерии.

Суда сошлись на тысячу шагов, и тогда закипело яростное сражение.

На фрегате старались вести огонь по мачтам флибустьерских кораблей; корсары отвечали как могли, располагая очень малым количеством орудий.

В пятистах шагах испанцы, будучи уверены, что быстро одолеют эту толпу морских разбойников, взяли на гитовы марсели и брамсели, чтобы быть более свободными в маневрах, и направились прямо на ближайший корабль (а им оказалось судно графа ди Вентимильи), намереваясь взять его на абордаж.

На верхней палубе надрывались барабанщики, и большой штандарт Испании гордо развевался по ветру.

Испанские аркебузиры и алебардщики выстроились вдоль фальшборта, готовясь к абордажу, а в то же время оба баркаса открыли огонь, частый, однако совершенно неэффективный из-за большого расстояния.

– Скоро здесь будет очень жарко, – сказал Мендоса, не терявший фрегат из виду. – Если испанцы прут на нас так решительно, значит они хотят покончить с нами. Дон Баррехо, боюсь, что капитанские бутылки будет трудновато заполучить.

– Я привык уважать все мнения, но уверяю вас, что граф пойдет на абордаж раньше испанцев… Ох, какая жажда! Почему же мне нельзя попить?

– Хорошо сказано, – прокомментировал фламандец. – Мы будем пить панамское вино.

Оба корсарских судна выполнили молниеносный маневр, уйдя в сторону открытого океана и отвечая яростным огнем своих орудий, однако они не могли дать достойный ответ неприятелю. Корсары несли большие потери от непрерывной испанской бомбардировки.

Фрегат, все еще опережавший баркасы на несколько кабельтовых, неожиданно вклинился между корсарскими судами, чередуя выстрелы из пушек и аркебуз.

Наступил тот самый момент, которого ждали четверо главарей флибустьеров, – время отчаянной атаки.

Оба парусника в какие-то десятки секунд подошли вплотную к вражескому кораблю. Как это вошло у флибустьеров в привычку, они забрасывали палубы чудовищным количеством гранат, стараясь вывести из боя как можно больше стрелков и алебардщиков, а потом, воспользовавшись общим замешательством, смело броситься с оглушительными криками на абордаж.

Буканьеры и артиллеристы с неслыханным озверением тоже готовились к атаке.

Граф ди Вентимилья, Равено де Люсан и трое приятелей первыми ворвались на фрегат.

Завязалась потасовка. Люди Тасли и Гронье также пошли на абордаж; в неудержимом натиске они понеслись по палубам, сражаясь, как сорвавшиеся с цепи львы.

Испанцы, прижатые к баку, стремглав пересекли верхнюю палубу и укрылись в надстройке, где у них была установлена батарея кулеврин, однако и бака достиг дождь ручных бомб, которые швыряли флибустьеры и остававшиеся на марсах и салингах марсовые; среди испанцев началась неописуемая паника.