Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

Вода за рифом была очень спокойной, так что посадка прошла довольно легко.

Ветер был попутным, поэтому Мендоса поставил мачту и развернул парус; граф тем временем уселся на корме и взялся за румпель.

– Прощай, фонарщик! – крикнул гасконец, берясь за весло. – За наши деньги ты сможешь купить бочонок агуардьенте. Он очень полезен старикам, уверяю тебя.

Шлюпка сразу же разогналась, а смотритель маяка помахал своим клеенчатым беретом и крикнул вслед:

– Счастливого пути, сеньоры!

Тихий океан, по крайней мере в эту ночь, был спокойным.

Только с глухим шумом возле рифа и у песчаных дюн то наступали, то отступали, прихотливо пересекаясь, прибойные волны.

Мендоса следил за парусом, дон Эрколе и гасконец уселись на носу.

Бриз набирал крепость и бойко гнал лодку; она шла вдоль берега, метрах в ста от него, направляясь ко входу в порт.

Уже показывалось солнце, когда четверо корсаров обогнули бакен у входа в порт.

Панама, богатейший город тихоокеанского побережья, кладовая богатств, созданных в Мексике, Перу и Чили, предстала перед ними.

Они могли спокойно войти в бухту, не подвергаясь какой-либо опасности, потому что испанские каравеллы наблюдали за входом только после захода дневного светила и до рассвета, чтобы предотвратить неожиданное ночное нападение флибустьеров с Тароги.

И вот они вывели лодку на спокойные воды бухты, лавируя среди множества стоящих в ней судов, и пристали к берегу у южной оконечности торговой пристани.

– Ну и что мы теперь будем делать с этой малышкой? – спросил гасконец, спрыгнув на землю.

– Хотите донести ее до пасады прекрасной кастильянки? – спросил Мендоса. – Если это доставит вам удовольствие, тащите ее на своем горбу.

– Даю двадцать пиастров.

– Скряга!

– Не будь я гасконец…

– Ну так берите же ее.

– Или операцию возглавит дон Эрколе?

– Она слишком грязная, – ответил фламандец. – Оставляю ее вам.

– Ну, поскольку мы не можем забрать ее с собой, не привлекая внимания многочисленных торговцев и носильщиков, снующих по причалу, оставим шлюпку здесь.

Мендоса предложил графу руку, и четыре корсара медленно направились к пасаде прекрасной кастильянки, переговариваясь между собой, словно богатые бездельники.

Полчаса спустя они добрались до постоялого двора, который в этот час был совершенно пустым.

Прелестная вдова мыла посуду. Завидев входящих графа и его друзей, она чуть было не выронила из рук поднос с чашками, едва успев поставить его на стол.

– Вы, сеньор граф! – вскрикнула она.

– Не кричите так, Панчита, – сказал Мендоса. – Хотите погубить нас?

– Мы одни.

– Разве портовая стража больше не появлялась? – спросил корсар.

– После того вечера я их больше не видела, сеньор.

– И никаких подозрительных личностей не крутилось в окрестностях?

– Сюда заходили лишь обычные пьяницы, – ответила прекрасная кастильянка.

– Сеньора, – сказал гасконец, – не изволите ли предложить нам хороший завтрак в верхней комнате? Прежде всего позаботьтесь о том, чтобы были бутылки хорошего вина.

– Я принесу вам лучшее, что у меня есть. Вы добрые и щедрые господа.

– Если кто-нибудь придет шпионить, предупредите нас.

– Не сомневайтесь.

Они поднялись наверх, в комнату с кроватями; пока Мендоса менял графу повязку, гасконец и дон Эрколе готовили стол, прежде всего расставив на нем тарелки и разложив салфетки, стараясь снять часть трудов с плеч прекрасной вдовы. Черт возьми!.. Он всегда был галантен, этот дон Баррехо, или сеньор де Люсак!

Хозяйка не задержалась, неся в своих сильных руках корзины, заполненные съестным, а прежде всего – бутылками, выбранными из числа самых лучших, какие только оказались в погребе; от нее не ускользнуло, что Мендоса и гасконец выказывают ей знаки внимания.

– Эту севильянку можно считать образцом трактирщицы! – восхитился дон Баррехо. – За пару часов, что мы здесь пробыли, она прознала все наши вкусы. Не так ли, баск? Эта пасада через несколько лет принесет милой сеньоре состояние.

– О!.. Зовите меня просто Панчитой, сеньор, – засмущалась вдова.

– Никогда, сеньора; я ведь дворянин, и для меня женщина, кем бы она ни была, – всегда дама.

– Дон Баррехо, уж не влюбились ли вы в прекрасную кастильянку? – пошутил Мендоса.

– Да, в ее бутылки, – серьезно ответил гасконец.

Граф, имея крайнюю нужду подкрепиться после столь серьезных происшествий, дал сигнал к атаке на завтрак.

– А теперь, сеньор ди Вентимилья, – сказал гасконец, когда был уже достаточно сыт и осушил бутылку бордоского, кто знает как оказавшегося в подвалах покойного трактирщика, – поговорим серьезно о наших делах. У меня, когда я пью и ем, чрезвычайно разыгрывается фантазия и самые необычайные идеи появляются как грибы.

– Надеюсь, что сейчас вырос очень большой гриб, – ответил граф, который тоже почтил еду, хотя ему порой и докучала рана.

– Это зависит от вас, сеньор граф, – ничуть не смутился гасконец, выпив залпом бокал отличного французского вина. – Прежде всего я хотел бы попросить вас, если это возможно, пленить маркиза де Монтелимара или дона Хуана де Сасебо. Хотя застать врасплох двух жирных акул будет, мне кажется, тяжеловато, поскольку живут они в центре города.

– Как же быть? – спросил сеньор ди Вентимилья.

– А если бы я вместе с доном Эрколе притащили вам кого-нибудь из их слуг? У подобных господ всегда есть майораль или кто-то вроде управляющего; они обязательно в курсе господских секретов. Это дело мне кажется более легким.

– Предоставляю вам полную свободу действий, – ответил сеньор ди Вентимилья. – Вы столько раз проявляли передо мной качества отъявленного плута; не сомневаюсь, что вы способны захватить в плен даже вице-короля Панамы.

– О, если бы удалось захватить его и препроводить до Тароги, будьте уверены, что через сорок восемь часов вы бы получили свою сестру. Но это уже другое дело. Дон Эрколе, вы согласны пойти со мной?

– Я всегда в вашем распоряжении, – ответил набивавший брюхо фламандец.

– Вы, Мендоса, остаетесь здесь, будете составлять компанию сеньору графу. Если мы задержимся, не волнуйтесь. Дело это нелегкое, но я не теряю надежды преуспеть в своем начинании. Гасконская тыква всегда стоит чуть больше других, – по меньшей мере, так говорит наша старая пословица.

Он опустошил очередной бокал, потом простился с сеньором ди Вентимильей, который с помощью Мендосы ложился на одну из кроватей, стоявших в комнате, и вышел вместе с пыхтевшим, как тюлень, доном Эрколе.

Прекрасная кастильянка все еще приводила в порядок таверну.

– Сеньора, – сказал гасконец, подкручивая усы, – надеюсь встретить вечером еще одну бутылку этого великолепного бордо. Верно, она не была последней в вашем погребке.