Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

– Что за превосходный человек этот маркиз!..

– Я его считаю первым воином Центральной Америки.

– Так все говорят, – согласился метис, опустошая очередной стакан, подставленный ему фламандцем.

– А мне сказывали, что он попал в плен к тихоокеанским флибустьерам.

– Так и было, но ему удалось бежать.

– А-а-а… А скажите-ка мне, любезный друг, известно ли вам, что у маркиза есть дочь? В Мексике ходят слухи, что он тайно женился на принцессе, но я им не верю.

– Дочь, ясное дело, есть.

– Красивая?

– Несказанно.

– А где же это он ее прячет? Я-то ее ни разу не видел.

– В последнее время он доверил ее опеке моего хозяина.

– И она все еще у вас?

– Нет, сеньор. Хозяин отослал ее в Гуаякиль, потому что разнесся слух, что один знаменитый корсар хочет ее похитить.

– Разве в Панаме она не в безопасности?

– Говорят, что флибустьеры готовятся напасть на город, и мой хозяин отправил ее. Я даже входил в число сопровождающих.

– А что, мощная крепость в Гуаякиле?

– И даже очень, – ответил метис.

– Ну, еще бокальчик! Вы стесняетесь пить. Эй, чертов хозяин, принеси-ка нам еще бутылок. Да не забудь корзину соленой рыбы. Мы голодны и все еще хотим пить. Не так ли, дон Алонсо?

Несчастный метис уже не мог отвечать. Он по-прежнему сидел, прислонясь спиной к стене, и смотрел на гасконца совершенно бессмысленным взглядом.

– Выключился, – шепнул дон Эрколе гасконцу.

– И мне так кажется.

– А прошение?

– Подожди, пока глаза закроет. Пока что я узнал, что хотел.

Трактирщик принес соленую рыбу и новые бутылки.

Метис немного пожевал рыбы, выпил еще один бокал вина, потом откинулся на стену и почти сразу же захрапел.

Гасконец и фламандец спокойно закончили второй завтрак, основательно осушили бутылки и, заплатив по счету, удалились, посоветовав перед уходом трактирщику оставить бедного метиса переваривать выпивку и не будить его.

Переваривание было довольно долгим, потому что только к восьми вечера слуга дона Хуана де Сасебо открыл глаза.

Оглядевшись, он очень удивился своему одиночеству.

– Эй, трактирщик! – закричал он. – А куда делись сеньоры, составлявшие мне компанию?

– Они ушли пять или шесть часов назад, – ответил хозяин таверны.

– И не оставили никакой записки?

– Нет.

– А пиастры они для меня не оставляли?

– Они заплатили по счету. Других денег они не оставляли.

Хотя мозг несчастного и был затуманен излишком выпитого вина, но искра просветления в нем промелькнула.

– Что я наделал! – запоздало раскаялся он. – Эти двое, конечно, были враги моего хозяина. Они напоили меня, чтобы выведать интересовавшие их вещи, а я, глупый, попался в расставленную ловушку. Пойду скорее расскажу обо всем хозяину. Несмотря на большую дозу выпитого вина, я пока еще помню, о чем меня расспрашивали. Мошенники!.. Вы украли мои пиастры, но я заставлю вас заплатить.

Он выскочил из фонды как ужаленный, и через десять минут дон Хуан де Сасебо узнал обо всем, что произошло с несчастным. Маркиз де Монтелимар, естественно, присутствовал при этом рассказе.

– Негодник! – заорал советник, когда метис закончил сообщение о своей прогулке в фонду. – Тебя следовало бы засечь кнутом, каналья!..

– Убейте меня, – ответил слуга, рвавший на себе густые волосы. – Я виноват.

– Осел!.. Дурная башка!..

– Да, хозяин, я дурень.

– Этот человек нас предал, – сказал советник, оборачиваясь к маркизу де Монтелимару, флегматично покуривавшему толстую сигару, развалившись в мягком кресле, покрытом рыжей замшей, которую окаймлял позолоченный бордюр.

– Подожди, друг мой, – ответил экс-губернатор Маракайбо. – Наоборот, это происшествие принесет нам удачу.

– Ты так считаешь?

– Послушай, Алонсо, – продолжал маркиз, не отвечая советнику. – Один из тех мошенников был высокий, худой, достаточно смуглый, с черными усами, кончики которых приподняты, и с маленькими поблескивающими глазами?

– Да, ваше превосходительство.

– А на поясе у него была прицеплена длинная драгинасса, не так ли?

– Совершенно верно, ваше превосходительство.

– Ты его знаешь? – спросил советник.

– Это правая рука графа ди Вентимильи… Однако как смелы эти негодяи! Но пока что ничего не потеряно, – продолжал маркиз. – Я даже думаю, что это происшествие нам на руку. Пусть этот слабоумный Смельчак со всем своим фанфаронством позволил себя убить, но теперь мы организуем настоящую охоту на графа. Легче схватить его в чистом поле, чем в Панаме, где он может отыскать тысячу укрытий. Предоставь в мое распоряжение пятьдесят отборных кавалеристов – и ты увидишь, что я схвачу этих корсаров, прежде чем они увидят стены Гуаякиля.

– Даже сотню, если захочешь.

– Эй, трактирщик! – закричал он. – А куда делись сеньоры, составлявшие мне компанию?

– Нет, это слишком. Мне нужно немного людей, но очень смелых. Да и потом, флибустьеров всего четверо; будь они четырежды отважны, им не выдержать боя с хорошо вооруженным и хорошо экипированным полуэскадроном.

– Кто будет руководить экспедицией?

– Я, – ответил маркиз. – Хочу покончить с этим графом, который вечно разрушает мои планы. Он не уйдет от меня, если только это не дьявол в человеческом обличье.

– Ты полагаешь, они уже на пути в Гуаякиль?

– Больше чем уверен в этом.

– Когда рассчитываешь выступить?

– Еще до полуночи. Пошли своих оруженосцев отбирать подходящих людей. И пусть они смотрят, чтобы лошади были самого лучшего качества и хорошо отдохнувшие.

– Через час полуэскадрон соберется перед дверьми моего дворца, – ответил советник, вставая.

Начинало смеркаться, когда из Севильских ворот, самых красивых из шести ворот, что были тогда в Панаме, выехали четыре всадника на прекраснейших андалусийских скакунах, невысоких ростом, но очень выносливых, поджарых, с тонкими, нервными ногами и легкой головой.

За поясом у них были шпаги и пистолеты, аркебузы висели у седел, а в объемистые кожаные сумки, вероятно, были заложены продовольствие и боеприпасы.

Это были граф и трое его забияк; закупив лошадей и огнестрельное оружие, они поспешно покинули пасаду прекрасной кастильянки и направились в Гуаякиль, прежде чем на пути вырастет новое препятствие, расставленное маркизом и доном Хуаном де Сасебо.

Они проехали подъемный мост, не вызвав никакого подозрения у стражи ни на въезде в галерею, прорытую под бастионом, ни на выезде из нее, потом ослабили поводья и пустили лошадей в галоп по безмолвной равнине.

Мендоса, прекрасно знавший весь Панамский перешеек, который он пересек несколько лет назад под началом Моргана, сразу же возглавил маленький отряд, потому что его товарищи не знали, где находится Гуаякиль.