Елизавета Дворецкая - Огненные птицы [litres]

Отворил дверь, зашел внутрь, прочь от ветра. Перевел дух, огляделся – темно, хоть глаз коли. Пощупал стену, нашел лавку. На лавке шкура и мешок, на ощупь – с травами. Лег, накрылся кожухом. И как будто растекся усталым телом. В голове словно били пестом по железу. От мешка под головой исходил горьковато-пряный травяной дух. Не думал, что уснет, но вот расслабился немного – и будто растворился в темноте.

Когда Лют вбежал на княжий двор и устремился к гостевому дому, Мистина как раз попрощался с Рыскуном и Требиней. Увидев у порога своего брата – запыхавшегося, с обнаженным мечом в руке, – он переменился в лице и встрепенулся, безотчетно протягивая руку к своему оружию. По лицу Люта он понял – не от упражнений с новой игрушкой младший так упарился.

– Напали… на нас… – выдохнул Лют. – В предградье… внизу… пятеро… Сварт убит.

– И мы четверых положили, – добавил на северном языке вошедший за ним Сигват. – Это все были простолюдины, они были вооружены, но владели своим оружием не очень хорошо.

– Кто?

– Не знаю, – Лют мотнул головой. – За углом ждали. Слова не сказали, сразу сулицы метнули…

– Тела где?

– Там остались…

– Живо! – Мистина оглянулся на оружников. – Бегом! Показывай где.

Набросив плащ на кафтан, сам пошел за всеми.

– Куда ты ходил? – быстро спросил Мистина по дороге.

– Меня Ашвидова вдова позвала… что-то про тех двоих сказать хотела…

Сейчас Лют еще удивился мельком, как злодеи узнали, что он пойдет здесь в это время. Подумать дальше не успел – пришли.

На месте схватки еще ничего не изменилось, хотя вокруг собрался народ. Принесли с десяток смоляных витеней, дрожащий свет озарял разбросанные по земле тела. Слышалось негромкое, выжидающее гудение. В убитых никто не признал своих, поэтому причитаний и возмущения не было – все ждали, пока дело разъяснится.

Мистина вышел в круг света и огляделся. Телохранители встали по четырем сторонам от него, отделяя от толпы.

– К князю послали? – спросил он у всех, кто сейчас его видел.

– Послали! И к воеводе побежали, – вразнобой ответили несколько голосов.

Мистина подошел к телу Сварта. Тот так и лежал на месте, где принял смерть. Сулица навеки вбила в отважное сердце несколько разбитых железных колечек, обручила с Фрейей [13].

Перед Свартом, шагах в трех, лежали два чужих тела, еще одно – рядом, под тыном. По их расположению Мистина сразу увидел рисунок боя. «Эти – оба мои», – глазами показал ему Лют, и Мистина движением век ответил: я понял.

Мистина молча ждал. Лют недоумевал, чего тот медлит: тело Сварта нужно же поднять, перенести в дом… Что он лежит, как пес, на грязном пустыре… Будто уловив его мысли, Мистина не глядя сделал ему легкий знак рукой: погоди.

А Люту вспомнился шестилетний братанич Велесик, младший сын Мистины. «Я все понял, – сказал он Люту, когда тот приехал в Киев из Царьграда. – Гримкель и его люди погибли, чтобы спасти нас. Когда у меня будут свои оружники, я буду им как брат и отец. Потому что вождь и дружина – это отец и дети, братья и… братья». И вот у него на глазах случилось то же самое. Сварт отдал свою жизнь за его, Люта, жизнь. Как положено телохранителю. В этой должности при Свенельдиче-младшем он пробыл всего-то несколько дней. Но выполнил свой долг не раздумывая. Он ведь знал, что рано или поздно так будет. Знал уже тогда, когда ему предложили эту должность и он согласился. Не за восемь гривен в год, которые будет получать вместо обычных пяти. А за честь отдать жизнь за своего вождя и раньше него войти в Валгаллу.

«Я буду им как брат и отец…» Лют надеялся, что и он сам тоже все понял.

На дороге послышался шум шагов, заблестела вереница огней. Появились люди: Колобер, Етонов сотский, и с ним десяток отроков.

– Что здесь за чер… – начал сотский и наткнулся взглядом на Мистину. – Опять ты, Свенельдич?

– Не помню, чтобы меня ранее заставали над пятью трупами. Разбойники напали на моих людей. Один мой человек погиб, – Мистина кивнул на тело Сварта. – Ты видишь это?

Колобер подошел, наклонился. Ему поднесли два факела, чтобы как следует осветить мертвеца.

– Ты видишь в его теле сулицу, нанесшую смертельную рану?

– Вижу, – подтвердил Колобер.

– Пусть твои люди подойдут и тоже посмотрят. И если есть здесь нарочитые мужи плеснецкие, их тоже прошу, – Мистина скользнул глазами по незнакомым лицам в толпе.

Еще несколько человек с опаской подошли и осмотрели трупы, закивали: да, мы видели.

Только после этого Мистина дал знак Люту: тот придержал тело, а Мистина выдернул сулицу.

– И теперь, – с сулицей в руке Мистина взглянул на Колобера, – я заявляю о своем праве мести за убийство моего человека и требую, чтобы Етон отыскал виновных!

При сотском осмотрели оставшиеся четыре тела, но никто из местных этих людей не признал.

– Вот этого я видел, – Мистина кивнул на одного. – Мне неизвестно его имя, но он – из людей деревского боярина Красилы. Пусть за ним пошлют.

Не зря Мистина так внимательно осматривал Красилу и его спутников. Будто знал – пригодится.

– Ты правда хочешь им мстить? – шепнул Лют, пока они везли тело Сварта на княжий двор. – Ну, мы должны, да?

– Мы взяли четверых за одного. Те двое, что метнули сулицы, мертвы, так что ты и Сигдан уже отомстили. Но я хочу знать, кто и почему это подстроил. Пусть Етон клешнями пошевелит. Это его город. Ты уверен, что тот последний не к Радаеву двору побежал?

– Уверен, – угрюмо ответил Лют.

Сейчас, когда все поутихло и в мыслях прояснилось, он сообразил: его провели, как мальца. Выманили из дома на женку. Так Томилица причастна к этому или нет? Ее отрок приходил или нет? Тот по всему был деревского рода, но челядь Томилицы и была привезена с Ужа. Сама она помогла его выманить в сумерках за пределы княжьего двора или те стервецы просто прикрылись ее именем? Из встреч с ней Лют не делал тайны, и о том, что он ходит к Радаю, мог знать кто угодно.

Неужели ее зовущие глаза ему лгали?

Етон в такое время уже спал, но поднялся, велел себя одеть и вышел в гридницу.

– Что ты опять натворил? – с досадой воскликнул он, увидев Мистину. – Ни днем, ни ночью мне от тебя покою нет!

– Я натворил? – не скрывая злости и возмущения, отозвался Мистина. – В твоем городе напали на моих людей! Беззаконно, из-за угла! Один мой человек убит, и я требую, чтобы четверо виновных были опознаны как можно скорее!

– Опознаны? Они живы?

– Нет! Лежат на дворе. Одного из них я видел с тем древлянином, что обвинил меня в краже его рухляди. Я за ту клевету с него еще не взыскал! Расшиби меня летун, если остальные не деревского же рода!

Красила, когда отроки Семирада его привели, отказываться от своих людей не стал.