Александр Тамоников - Вражья дочь

Тот пришел быстро, и от его вида Голубицкий едва не сорвался на ор. Хорунжий выглядел сильно пьяным.

— Ты звал меня, Егор? Зачем? — спросил хорунжий. — Знаешь же, что я загулял и теперь не воин. К тому же меня ждут Ханна и дюжина бутылок отменного испанского вина. А как хороша девка! Если бы я знал раньше!..

Ротмистр ударил кулаком по столу:

— Заткнись, пес! Тебе…

— А вот оскорблять меня, пан ротмистр, не надо, — совершенно трезвым голосом произнес Витейский и тут же сбросил с себя маску гуляки.

Перед ротмистром стоял его ближайший помощник, готовый ко всему. Да, слегка помятый, но это специально, для пущего правдоподобия.

— Ты это что же, Тадеуш? Притворялся, да?

— А ты, я смотрю, поверил. Это хорошо. Значит, другие тем более не усомнятся.

Голубицкий присел, вытер платком вспотевший лоб и заявил:

— Да, признаю твой дар перевоплощаться. Оказывается, ты большой мастер в этом. Не знал, хотя служим вместе давно.

— По какому делу вызвал, Егор?

— Садись, надо посоветоваться.

Савельев с Бессоновым-младшим приехали в Бельдево. Тамошние жители уже знали о новых работниках-сторожах.

Коваль встретил ратников во дворе, спросил:

— И что вы на этот раз проведали, панове?

Влас соскочил с коня вслед за воеводой и недовольно пробурчал:

— Нашел тоже панов.

Дмитрий же отвел купца в сторону и сказал:

— Ты вот что, Николай, пошли-ка сейчас на дорогу своего человека.

— Зачем?

— Да не отпускает меня ощущение, что на Посаде за нами кто-то пристально смотрел.

Купец не на шутку испугался.

— Боже сохрани! Неужто проведал воевода про дружину? Ведь тогда конец нам, Дмитрий Владимирович!

— Ты умирать-то не спеши. Сделай так, как я прошу.

— Ага! Это сейчас. — Купец подозвал к себе Язепа, работника, открывавшего ворота, и сказал ему несколько слов.

Тот вскочил на коня и покинул подворье.

— Отправил, — доложил купец князю. — Что дальше?

— А теперь будем смотреть.

— Ты так спокоен, воевода! А ведь коли Довойна, а еще хуже — ротмистр Голубицкий прознают про вас, то вечером их люди всю округу заполонят.

— Нет, купец, так топорно Голубицкий действовать не будет. Если и нанесет удар, то неожиданный, в самое сердце, то есть по твоему починку.

Вернулся работник, соскочил с коня и обратился к купцу:

— Пан Коваль, на дороге никого нет, рядом тоже. Ни конных, ни пеших.

Услышав доклад работника, Савельев сказал Бессонову: — Уходим. — Он повернулся к купцу: — О том, что мы у тебя работники, в Полоцке уже известно. Наведаются оттуда к тебе литовцы или поляки, скажешь им, что послал нас куда-нибудь до завтра. И не отнекивайся от того, что мы у тебя служим, понял?

— Да как не понять? Но что с семьей станет?

Савельев повысил голос:

— Ничего с ней не будет, если сохранишь спокойствие и обычный уклад жизни. Занимайся повседневными делами. Если что-то произойдет, то пришли человека на починок. Пусть заедет за ворота, встанет возле бани и ждет, даже если никого не увидит. А появятся воины из Полоцка, пусть скажет, что послан тобой охранять починок. Мол, ты проведал, что недруги твои собирались сжечь хутор. Это понял?

Купец кивнул.

— Понял, Дмитрий Владимирович.

— Добро. Мы поехали.

— Вы уж поаккуратней там. Не дай Бог попасть в руки Голубицкому. Тогда и вам, и семье моей конец придет.

— Это твоему Голубицкому скоро конец придет.

— Нашел моего. Я такого своего задаром отдал бы лютому ворогу, да еще и приплатил бы, чтобы забрал.

— Семье ничего не говори. Бабы от вида мыши визжат так, словно их резать собираются, а тут вообще страсти разведут. И не бойся. Уж поверь мне, на войне первым погибает тот, кто страшится. Это всё. Ты уговор запомнил?

— Запомнил.

— Утром приедем как ни в чем не бывало. Коли что случится, отправь на дорогу Эдгара. Пусть предупредит нас.

— Ох, князь, не буди лихо, пока оно тихо.

Князь повернулся к Бессонову:

— Влас!

— Я, воевода!

— За мной, рысью, марш!

Всадники вылетели на дорогу, вскоре свернули в лес, быстро одолели пять верст и подъехали к починку. Ворота им открыл Бессонов-старший.

Князь тут же спросил его:

— Почему, Гордей, дозор нас не окликнул?

— Я запретил. Нечего лишний шум поднимать. Видят, что свои — пропустят.

Всадники соскочили с коней, накинули поводья на столб у городьбы.

Бессонов-старший тут же наказал Лукьяну Балашу:

— Расседлай, накорми, напои коней, протри, пусти в табун.

— Нет! Не расседлывать! — приказал Савельев. — Лукьян, передай всем нашим, чтобы у бани собрались. Дозорных оставить на месте!

— Слушаюсь, воевода!

— Что случилось? — спросил Бессонов-старший.

— Да ничего особенного, Гордей, только чую, что кто-то высматривал нас с Власом в городе и следил за нами, покуда мы не выехали с Посада, а то и далее, хотя работник Коваля дорогу смотрел и посторонних не заметил.

Бессонов почесал бороду и осведомился:

— И что теперь? О нас проведали в крепости?

— Пока не могу сказать. Вроде не должны, но кто знает. Проверять будем. Дело не шуточное.

— Это да. Не до шуток нам будет, если обложат со всех сторон.

— Я вот что, Гордей, думаю. Нам следует уйти с починка.

Помощник кивнул и сказал:

— Верно мыслишь, воевода. На болота, как в прошлый раз, пойдем?

— О том с Баймаком поговорить надо. Где он?

— Недавно с Агишем молились у городьбы на своих ковриках. Надо же, по пять раз в день молятся!

— Так у них положено. Ты пойди к ним. Как помолятся, веди к пруду, там я буду.

— Вопрос дозволь?

— Давай.

— Как мой Влас показал себя?

— Хорошо.

— А как насчет панночки?

— Влюбился твой Влас по уши, друг мой.

— Вот я ему мозги-то вправлю!

— Ты погоди. Почему так сурово? Может, действительно чувство у парня? Панночка очень красивая и скромная.

— Нам в семье только панночки этой не хватало.

— Не тронь сына, Гордей!

— Ладно. Но ты уж, князь, приглядывай за ним в городе. Извини, конечно, я-то не смогу.

— Все будет хорошо. Иди к татарам и объявляй ратникам сбор, пусть покуда коней седлают. Люди позавтракали?

— Баймак с Агишем еще нет, но им и тебе с Власом еда оставлена.

— Добро, я к пруду.

Дмитрий вышел к расчищенному участку пруда, внимательно осмотрел берега и никого не заметил. Птицы спокойно порхали по прибрежным кустам и лесу.

К нему подошли татары.

— День добрый, князь, — поприветствовал Дмитрия Баймак.

То же самое сделал и Агиш.

Воевода поздоровался со служилыми.

— Приветствую вас. Тут дело такое… — Воевода поведал им о поездке в город и о своих ощущениях.

— Я знаю, что чутье редко подводит тебя, князь. Но как мыслишь, кто мог смотреть за тобой?

— Не знаю.

— А если этого человека послал тот полоцкий купец?