Бьярне Ройтер - Кольцо принца Файсала

Тишина.

Том смотрел на миссис Бриггз, а миссис Бриггз смотрела на Тома.

Наконец она произнесла:

– Уйди, будь добр.

Том поклонился и оставил спальню, чтобы десять минут спустя вернуться туда снова.

Если до этого у госпожи на щеках играл лишь слабый румянец, то теперь все ее лицо полыхало, как петушиный гребень. Она уже не лежала, а сидела в постели. В глазах распятого Иисуса на картине наверху появилось нечто похожее на жизнь, и теперь он взирал на Тома даже с неким дружелюбием.

– Я наслушалась в своей жизни всякого, – проговорила миссис Бриггз, – но не думала, что буду выслушивать подобное в собственном доме.

– Коперник… – начал Том.

– И ты осмеливаешься вновь упоминать его имя? Он – еретик. Тебе понятно, Том?

– Да, мэм.

Госпожа указала на стул и взглянула на Тома уже чуть помягче.

– Я ведь всего лишь беспокоюсь за тебя, – сказала она. – Где ты этого набрался?

– Думаю, в одной из таверн Порт-Ройала.

Миссис Бриггз перекрестилась и натянула на себя одеяло.

– Я предпочла бы сменить тему, – со вздохом произнесла она.

– Я тоже, мэм.

Миссис Бриггз испытующе смотрела на своего виночерпия, потом отвела взгляд. Затем взглянула на него снова, но уже с беспокойством.

– Ты веришь в это?

– Вовсе нет, мэм.

– Во что же ты тогда веришь?

– В Бога, мэм.

Сара Бриггз фыркнула и посмотрела на Тома со скептическим выражением на лице.

– Ну что же, поверим на слово. Давай-ка тогда проверим, насколько ты знаешь катехизис.

Том улыбнулся и радостно кивнул, совершенно не зная, что такое катехизис.

– Мы все едины во мнении о том, кто создал мир, – заявила миссис Бриггз.

– Совершенно едины, мэм. Это сделал Бог.

– А значит, и Солнце – тоже его творение, не правда ли, Том Коллинз?

– Абсолютно верно, мэм. И Солнце, и Земля, и растения, и рыбы в море, и пассаты, дующие в северном тропике…

Сара Бриггз подняла вверх палец.

– Все это можешь отставить при себе.

Она прищурила глаза.

– Но кто же тогда создал дьявола, Том? Кто создал тьму и мрак?

– Это сделал зеленый пеликан, мэм.

Лицо миссис Бриггз исказила гримаса.

– Что за чушь? Какой еще зеленый пеликан?

– Да, мэм. Пеликан принес ночь из речного потока, потому что когда-то давным-давно был только дневной свет и никто не спал. Но из принесенной тьмы вышел пятнистый леопард, и первое, что сделал этот кровожадный зверь, – он съел зеленого пеликана. Видели ли вы когда-нибудь зеленого пеликана, миссис Бриггз?

– Нет, Бог свидетель, я никогда не видела зеленого пеликана.

И Сара Бриггз отвернулась.

– Вот видите, значит, эта история – правда.

– Довольно об этом! Мы говорим сейчас вовсе не о примитивных животных. Но с другой стороны… этот Гиппократ, которому твоя семья явно поклоняется как идолу…

Том заметил, что он такого не говорил.

– Что же это значит тогда – «да здравствует Гиппократ»? В твоей семье все неверующие?

– Нет, нет, вовсе нет, – ответил Том, – моя мать даже еще более верующая, чем я.

– Но ты же сказал, что, по Гиппократу, лихорадка не зависит от воли Божьей, а чума происходит от крыс?

– Именно, мэм, эти мерзкие твари – настоящие разносчики чумы.

– Замолчи! Еще не хватало, чтобы я в собственной спальне выслушивала про крыс! Если это все, что ты знаешь, то можешь возвращаться обратно к своему сахарному тростнику.

Том поклонился, радуясь, что теперь сможет снова вернуться к охоте на крыс, хотя, конечно, ему будет не хватать чая, Иисуса и теплой выпечки.

Но едва он подошел к двери, как госпожа остановила его.

– От Бесси я слышала, что твою мать тиранит испанец?

Том энергично кивнул.

– Все верно, миссис Бриггз, самый что ни на есть настоящий испанец.

– Дальше!

– Да. Он – ужасно скупой и грубый и, думаю, совсем не богобоязненный человек.

– Лицемер, насколько я понимаю.

– И самого отвратительного сорта, – подхватил Том. – Я собственными глазами видел, как он почесывал себе спину распятием, а Священное Писание подкладывал под ножку кровати, чтобы она не шаталась. Когда же мы осмелились указать ему на его богохульство, он бил нас ремнем. А все только потому, что мы британцы.

Сара Бриггз с подозрением взглянула на Тома.

– Ты, случаем, не пытаешься сейчас мне льстить?

– Что вы, нисколько.

– Я спрашиваю потому, что, мне кажется, у тебя довольно буйная фантазия.

Том улыбнулся и покачал головой.

– Фантазии, миссис Бриггз, у меня так же мало, как и денег.

Миссис Бриггз сделала скептическое лицо и, сощурив глаза, произнесла:

– Я хочу услышать о порошке.

– О порошке, мэм?

– Вот именно, о порошке, который твоя мать дала этому лицемерному испанишке. О том самом порошке, который продержал его в… ну, ты знаешь где… целых шесть недель.

– Ах, об этом, – отозвался Том. – Что ж, скандал действительно вышел нешуточный. Все дело в том, что сеньор Лопес решил, будто этот порошок – эликсир вечной молодости. Вы улыбаетесь, а этот трактирщик требовал, чтобы мы добавляли порошок ему в еду. Но позвольте мне начать с начала. Видите ли, моя сестра Теодора Долорес Васкес…

Вот так история о роковом порошке достигла покоев миссис Бриггз. Неделю спустя госпожа, ко всеобщему удивлению, вышла прогуляться по плантации. Встретив Тома, она подняла свой зонтик в знак приветствия. Том почтительно с ней поздоровался, привстав в седле.

– Да здравствует Гиппократ! – услышал он в ответ.

Йооп вернулся из города домой с тремя новыми рабами – все мужчины. Они стояли во дворе в лучах заходящего солнца, все еще с оковами на шее, и испуганно оглядывались.

Из одежды на них были одни лишь набедренные повязки, на лодыжках виднелись свежие следы от кандалов. Один из них сильно щурился, словно солнечный свет жег ему глаза, и Том понял, что они прибыли прямо из гавани после долгих месяцев заточения в трюме.

Мистер Бриггз ходил довольный и, потирая руки, всячески превозносил этот замечательный день. На рабов он не смотрел, но все выглядело так, будто он приветствует их в своих владениях. Затем он принялся обсуждать с Йоопом ван дер Арле подробности сделки.

Том стоял у входа в усадьбу и вместе с Сахарным Джорджем издали наблюдал за происходящим.

Йооп велел рабам открыть рты. Мистер Бриггз самолично осмотрел их зубы и, оставшись весьма доволен, дружелюбно похлопал Йоопа по спине, словно хваля его за столь удачную покупку.

Рабы были худощавыми, даже тощими, на вид – не старше Тома. Он покосился на Джорджа, который явно собирался сказать, что этим трем парням повезло. «Арон Хилл» славился своим обращением с рабами.

Йооп тем временем громко зачитывал правила. Что из этого новички понимали, а что нет, трудно сказать. Возможно, они вообще не понимали по-английски. Но когда Йооп поднял вверх палец и продемонстрировал им свою плеть, они сразу поняли, кто на плантации самый главный.