Николай Югов - Хранитель Черного ручья

— Назови имя, шаман!

Шаман продолжал молчать. Спокойные глаза его с полным безразличием смотрели на Хитрого Лиса, и это привело последнего в ярость.

— Имя, шаман! Скажи имя!

Наконец, шаман грустно вздохнул и, повинуясь воле предков, произнес имя своего приемника.

— Айна! — тихо сказал он, и тут же, сбитый ударом Хитрого Лиса, упал на жертвенный камень и на какое-то время потерял сознание.

— Шаман не назвал имени своего приемника! — завопил Хитрый Лис, но как бы тихо не было произнесено имя, люди услышали его.

— Шаман обманул нас! Видите, вот он лежит передо мною на жертвенном камне, и духи не помогают ему подняться! Они не карают меня за этот непозволительный, изуверский, поступок, и скоро вы все увидите их знак расположения ко мне! — в истерике кричал Хитрый Лис, пытаясь выбить из памяти соплеменников имя, произнесенное шаманом. Он схватил выпавший из его рук священный дробильный камень, и снова сильный голос его полетел над толпой, впиваясь в уши людей и будоража их, напряженные ожиданием, нервы.

— Люди! Вы видите, я держу в руках этот священный, дробильный камень, и со мною абсолютно ничего не происходит! У меня не обгорели руки, моей головы не коснулась быстрая молния, а это значит, что духи доверяют мне не меньше, чем нашему шаману! Это знак, который подают нам невидимые и всесильные духи! Вы видите этот знак?! Духи требуют к себе нашего шамана и доверяют мне, Хитрому Лису, продолжить его трудное и опасное дело. Да свершится воля предков! — и с этими словами он поднял над головой священный дробильный камень и уже готов был опустить его на голову лежащего перед ним человека, как случилось нечто странное. Последний луч заходящего солнца, вдруг каким-то невероятным образом, пробившийся сквозь прогалины и стволы деревьев, коснулся дробильного камня и, отразившись от его плоской, зеркальной, поверхности, прошелся по лицам собравшихся здесь людей. И в тот же миг где-то совсем недалеко, за их спинами, раздалось предупреждающее и леденящее душу громкое медвежье рычание. Хитрый Лис обернулся и остолбенел. Пальцы рук его ослабли, и тяжелый дробильный камень, лишившись поддержки, с какой-то не присущей этому минералу стремительностью, рванулся вниз и острой гранью ударил по обнаженной ноге самозванного и временного его владельца. Хитрый Лис даже не почувствовал боли. Широко открытые и будто остекленевшие глаза его теперь неотрывно смотрели в сторону соседней поляны. Там, на, отсеченной полосой тумана, возвышенности, ярко горел костер, и рядом с ним, опираясь на копье, стояла Айна. Легкий ветер развевал ее длинные русые волосы, и казалось, что и она, и костер, и пригорок только что всплыли из обволакивающего их тумана и теперь пристально и с осуждением смотрят на собравшихся здесь людей. Хитрому Лису впервые за всю свою жизнь стало по-настоящему страшно.

Острый Рог возвращался. Горящий костер, Айна и, покрытая осенней травой поляна остались далеко позади. Где-то там еще слышались отдаленные крики людей, собравшихся на соседней поляне, но, постепенно, утихали и они. Погоня явно не намечалось. Жителям стойбища, по понятным причинам, было сейчас совсем не до него.

Вот серой лентой в просвете деревьев мелькнул знакомый ручей. Холодная вода мгновенно обожгла тело человека, и, вскоре он почувствовал какой-то легкий, странный озноб. Разгоряченный ходьбой, юноша сначала не обратил на это совершенно никакого внимания, но пронзающий ветер, нервное напряжение и усталость, в конце концов, сделали свое дело. Еще не дойдя до Журавлиного озера, Острый Рог уже понял, что сильно простудился. Он чувствовал, как его начинает поочередно бросать то в жар, то в холод, и разноцветные круги иногда всплывают в глазах его, и как-то странно кружится голова.

Добравшись до своего жилища, он уже не вошел, а скорее вполз в это огромное, темное помещение и плотно закрыв за собою двери. Собрав последние силы, юноша разжег очаг, вскипятил воду и медленно выпил ее, разведя с припасенным для этого случая медом. С трудом различая рдеющие под пеплом угли, человек последним усилием воли закрыл дымоход и, уже теряя сознание, навзничь упал на свою мягкую, травяную подстилку.

Очнулся он, видимо, не скоро. Помещение, предварительно прогретое им, теперь, уже остыло и настоятельно требовало новой порции тепла. Непроницаемый мрак, полностью захвативший жилище, совсем не мешал дальнейшим действиям человека. Острый Рог давно уже мог на ощупь найти здесь любой из необходимых ему предметов. Резервный запас дров лежал рядом, но не было сил подняться и разжечь столь нужный ему огонь. Он медленно пополз к тому месту, где хранилось топливо, и так же медленно, экономя силы, вернулся с ним к остывшему очагу. После недолгого отдыха Острому Рогу все-таки каким-то чудом удалось дотянуться до крышки дымохода и открыть её. Поток свежего воздуха хлынул в жилище, однако наверху было темно, и он понял, что там сейчас безраздельно властвует ночь.

Очаг разгорелся быстро. Снова, как и в прошлый раз, добавив в горшок горсть сушеной малины, Острый Рог приготовил себе питье. Есть совсем не хотелось, и, напившись приготовленного отвара, он вновь заснул, предварительно закрыв темное отверстие дымохода. Сновидения, полные кошмаров, то и дело возникали в его охваченном болезнью сознании. Острый Рог вдруг увидел себя в своем родном стойбище, но ни людей, ни построек там не было и только черные пятна пожарищ напоминали о том, что здесь когда-то жили люди. Потом появилась Ирис. Она стояла на противоположном берегу уже покрытого льдом Черного ручья и звала его. Лед был тонким, и он никак не мог перебраться на тот берег. Затем Ирис исчезла, и на ее месте оказался, непонятно откуда появившийся здесь Хитрый Лис. Он как-то недобро улыбался, наблюдая за тщетными попытками Острого Рога преодолеть эту замерзшую водную преграду. Наконец, сновидения прекратились, кашель уменьшился и, измученный кошмарами, юноша, незаметно для себя, погрузился в спокойный и ровный сон.

Чувство нестерпимого голода заставило Острого Рога открыть глаза, и он окончательно проснулся. Кашель стих, хотя и не прошел полностью. Тело, ослабленное болезнью, казалось легким, немного кружилась голова, но уже чувствовалось, что недуг постепенно уходит. Мясо, добытое им при испытании своего нового оружия, было завялено и теперь хранилось под самым потолком. Острый Рог, держась за стеллаж, приподнялся, достал его и, удобно устроившись, приступил к трапезе. Орехи и яблоки, собранные им в конце лета, прекрасно вписались в это хотя и скудное, но очень полезное меню. Он снова растопил очаг и неторопливо придвинулся к огню. В помещении было тепло, однако постоянная темнота, нарушаемая лишь отблесками пламени, не позволяла человеку заняться какими-либо серьезными и кропотливыми делами, которых у Острого Рога накопилось уже немало. Приближался сезон охоты и ему, для этого мероприятия, необходимо было копье, но оно теперь принадлежало Айне. Сделать новое в данной ситуации было практически невозможно. И материал на древко, и кусок полупрозрачного сердолика, и все остальное, необходимое для работы, у него было, но полностью отсутствовал свет. Без него приступать к такой ответственной работе было совершенно бессмысленно. Дров в помещении, конечно, хватало, однако использовать их сейчас для освещения жилища было бы крайне неразумно. Острый Рог сидел у огня и наблюдал, как языки пламени скользят по сухим сучьям, и ничего не мог придумать. Так продолжалось довольно долго. Наконец, взгляд его случайно остановился на маленьком пламени, возникшем вблизи очага. Возможно, это была веточка или уголек, выпавший из костра, но, как ни парадоксально, горела она ровно и долго. Острый Рог стал внимательно наблюдать за этим непонятным и странным явлением. Огонек давно уже должен был бы погаснуть, но он отчего-то не гас. Маленькое пламя колебалось и словно манило к себе. Наконец человек не выдержал, взял его в руки и поднес к глазам. Пальцы сжимали скорлупу ореха, наполненную воском, из которого выглядывала неизвестно как попавшая туда маленькая конопляная нить. Она словно плавала в разогретом до состояния жидкости воске и не горела, а медленно тлела, излучая при этом чистое спокойное пламя, и не было в нем ни искр, ни копоти, ни дыма. Наконец, огонь полностью затопило воском, и он исчез. Острый Рог, внимательно наблюдавший за этим явлением, решил провести небольшой, но интересный эксперимент. Он взял плошку, которой черпал воду из большого горшка, и накрошил в нее воск, предварительно положив на дно её, тонкую конопляную нить. Конец этой нити юноша старательно вывел за пределы емкости и поджег это свисающее, скрученное волокно. Пламя быстро пробежало по сухой нити и остановилось там, где она вплотную соприкасалась с воском. Тот постепенно начал плавиться, и нить, пропитанная этим раствором, дала ровный и почти бездымный огонь. Так продолжалось довольно долго, но, в конце концов, как и в первом случае, погасла и она. Время, за которое сгорел этот маленький фитиль, было, конечно, несоизмеримо больше, по сравнению с тем, за которое сгорела бы небольшая сухая веточка, но для освещения жилища этого было явно недостаточно. Нужно было придумать что-то такое, чтобы конопляная нить либо сама поднималась из растопленного пламенем воска, либо, наоборот, растопленный воск опускался, освобождая место для пропитанного им волокна. Острый Рог долго, но тщетно пытался решить эту жизненно важную для него задачу, однако, так ничего и не придумав, вновь отправился спать.