Патрик О'Брайан - Коммандер

Джек внимательно вглядывался вперед, рассчитывая увидеть какую-то заминку на палубе преследуемою судна, хотя бы незначительное изменение кильватерной струи, которое обозначало бы намерение повернуть направо. При повороте француз пересек бы курс «Софи» спереди, открыв по ней продольный огонь, и спустился бы по ветру, чтобы защитить рассеявшийся конвой. Но вглядывался он напрасно. «Глуар» продолжал идти прежним курсом. Он обогнал «Софи», даже не поставив бом-брамсели, но теперь их уже ставили, да еще и ветер стал для них благоприятнее. Из-за того, что Джеку приходилось наблюдать за неприятелем против солнца, глаза у него слезились. Порывом ветра француза накренило, и вода пенилась у него под ветром, а кильватерная струя все удлинялась и удлинялась. Седовласый капитан упрямо продолжал стрелять, а матрос, стоявший рядом, передавал ему заряженные мушкеты. Одна из пуль перерезала выбленку в двух футах от головы Джека, но теперь они находились почти за пределом дальности мушкетного огня, и в любом случае не поддающаяся определению граница между личной неприязнью и обезличенными боевыми действиями была преодолена, и поэтому это его никак не взволновало.

— Мистер Маршалл, — произнес Джек, — пожалуйста, увалитесь немного под ветер так, чтобы мы смогли отсалютовать ему. Мистер Пуллингс… Мистер Пуллингс, стреляйте, как только сможете навести.

«Софи» отклонилась от прежнего курса на два, три, четыре румба. Прогремело носовое орудие, за которым через одинаковые интервалы, последовали остальные пушки левого борта. Увы, слишком поздно. Они стреляли достаточно высоко на подъеме, однако всплески от падения ядер были замечены в двадцати и даже тридцати ярдах позади француза. «Глуар», больше озабоченный собственной безопасностью, чем славой [64] «Глуар» (Gloire) — слава (фр.) , совсем позабыв о своем долге перед сеньором Матеу, всепрощающий «Глуар» не желал увалиться под ветер, чтобы ответить, и шёл в бейдевинд. Имея корабельное парусное вооружение, он мог идти на румб круче к ветру, чем «Софи», и не колеблясь сделал это, до предела используя преимущество бриза. Француз откровенно улепетывал. Два ядра следующего бортового залпа «Софи», похоже, попали в беглеца, а одно определенно прошло через его крюйсель. Однако цель уменьшалась с каждой минутой, по мере того как курсы обоих судов расходились, а с нею уменьшалась и надежда.

Восемь бортовых залпов спустя Джек остановил огонь. Им удалось нанести ущерб неприятельскому судну и испортить его внешний вид, но они не сумели ни перерубить его такелаж, чтобы сделать его неуправляемым, ни снести какую-нибудь важную мачту или рей. Совершенно очевидно, что им не удалось убедить противника вернуться и сразиться борт о борт. Взглянув вслед удиравшему «Глуару», Джек принял решение и произнес:

— Мы снова увалимся под ветер к мысу, мистер Маршалл. Зюйд-зюйд-вест.

«Софи» получила удивительно мало повреждений.

— У нас есть такие повреждения, исправление которых не может подождать полчаса, мистер Уотт? — спросил он, рассеянно наматывая прослабленный слаб-гордень на кофель-нагель.

— Нет, сэр. Какое-то время будет занят работой парусный мастер, но француз не стрелял в нас ни цепными книппелями, ни простыми, и ни разу не порвал нам такелаж, вообще не сказать, что пытался. Плохая подготовка, сэр, очень плохая подготовка. Это не то что тот грешный маленький турок, который задал нам перцу.

— Тогда будем свистать экипаж на завтрак, а узлы и сплесни оставим на потом. Мистер Лэмб, какие повреждения вы обнаружили?

— Ничего ниже ватерлинии, сэр. Четыре довольно скверные пробоины на миделе, и самое худшее, что второй и четвертый орудийные порты почти превратились в один большой. Но это пустяки по сравнению с тем, как мы вставили ему. Содомиту этакому, — добавил он вполголоса.

Джек направился к сорванному с лафета орудию. Ядро с «Глуара» разбило фальшборт, к которому крепились задние рым-болты, в тот момент, когда четвертое орудие отскочило. Орудие, частично закрепленное с другой стороны, развернувшись, ударилось о соседнее и опрокинулось. По счастливой случайности, двух матросов, которых должно было размазать между ними, не оказалось на месте. Один из них смывал кровь с поцарапанного лица в пожарном ведре, второй побежал за новым запалом. К счастью, пушка перевернулась, а не стала убийственно летать по палубе.

— Что же, мистер Дей, — произнес капитан. — Нам повезло, если не в одном, так в другом. Пушку можно отнести на нос, пока мистер Лэмб не изыщет нам новые рым-болты.

Возвращаясь на корму, Джек снял мундир — внезапно стало невыносимо жарко — и посмотрел на юго-западную часть горизонта. Сквозь поднимающуюся дымку не было видно ни мыса Нао, ни единого паруса. Он не заметил восхода солнца, теперь оно поднялось высоко — должно быть, они ушли достаточно далеко.

— Клянусь Господом, чашка кофе мне бы не помешала, — сказал Джек, неожиданно вернувшись к обыденной жизни, где время шло своим чередом, и где существовали голод и жажда. — Однако, — продолжал он, поразмыслив, — мне надо спуститься вниз. Это была темная сторона, именно там можно увидеть, что случается, когда человеческое лицо встречается с чугунным ядром.

— Капитан Обри, — произнес Стивен, захлопнув книгу в тот момент, как он увидел Джека в кубрике. — У меня к вам серьезная жалоба.

— Готов вас выслушать, — отозвался Джек, вглядываясь в полумрак, чтобы увидеть то, чего он опасался.

— Они добрались до моей гадюки. Повторяю, сэр, они добрались до моей гадюки. Меньше трех минут назад я зашел к себе в каюту за книгой — и что же я увидел? Банка, в которой находилась гадюка, опорожнена. Опорожнена, слышите?

— Сообщите мне список убитых, а потом я займусь вашей гадюкой.

— Тю! Несколько царапин, у одного матроса ободрано предплечье, пришлось извлечь пару острых щепок — ничего особенного. Потребовались только перевязки. В лазарете лишь больной с запущенным хроническим уретритом, повышенной температурой и умеренной паховой грыжей. Тому, что ранен в предплечье, тоже надо отлежаться. Теперь по поводу моей гадюки…

— Ни убитых, ни раненых? — вскричал Джек, и сердце его радостно встрепенулось.

— Нет, нет, нет. По поводу моей гадюки…

Стивен принес ее на судно в спирту, и вот чья-то преступная рука вскрыла банку, выпила весь спирт, и оставила гадюку без жидкости, скрученной и пересохшей.

— Мне очень жаль это слышать, — отозвался Джек. — Но этот парень не умрет? Может, дать ему рвотное?

— Не умрет. Вот это-то и досадно. Негодяй, хуже гунна, тупой солдафон, он не умрет. Это же был чистейший, двойной очистки спирт.

— Прошу, пойдемте со мной и позавтракаем в каюте. Пинта кофе и хорошо прожаренная отбивная не заменят спирта гадюке, но утешат вас… — Пришедший в веселое расположение духа Джек готов был острить, он чувствовал, как в уме у него рождается шутка, но затем позабыл ее соль и ограничился тем, что весело, но так, чтобы не обидеть доктора, расхохотался. Затем заметил: — Удрал-таки от нас этот мерзавец, и боюсь, нам придется потратить немало времени, чтобы вернуться назад. Интересно, мне очень интересно, удалось ли Диллону захватить сетти, или тот тоже сбежал.