Эрнест Ролле - Разбойник Кадрус

– Ты знаешь, – ответил Кадрус, – лицемерие для меня невозможно, я люблю другую.

– Тем более причины, – с насмешкой сказал гасконец. – Ты лучше сумеешь разыграть свою роль. Ах, будь я на твоем месте! – воскликнул волокита, который, видя нерешимость своего атамана, сунул ему в руки хлыст и, смеясь, подтолкнул. к двери.

Почти против воли Жорж поехал в замок Бельфонтен, где его с нетерпением ждала герцогиня де Бланжини.

Из окна будуара она подстерегала приезд кавалера, и сердце ее билось. Она не могла обманывать себя – она любила! Да, она любила этого человека… этого Кадруса! Всякая любовь в женщине с таким пылким темпераментом, как у герцогини, которая еще не любила, не могла быть любовью обыкновенной, с ее известной медлительностью, с ее предсказуемым концом. Нет, это была любовь, идущая прямо и твердо к цели, без ложного стыда, любовь горячая, как корсиканская кровь, которая текла в ее жилах.

Когда ревность уязвит сердце подобной женщины, тогда эта женщина не отступит ни перед чем. Принцесса любила Жоржа и писала ему, прося свидания. Правда, сердце ее сильно билось, когда молодой человек вошел к ней, но она холодно ответила на его поклон, указала ему на стул и спросила вдруг несколько дрожащим голосом:

– Мне сказали, что вы женитесь. Правда это?

– Да, – ответил Жорж, поклонившись, – вас не обманули.

– На девице де Леллиоль, племяннице барона де Гильбоа?

Молодой человек снова поклонился в знак подтверждения.

– Говорят, что девица де Леллиоль чрезвычайно богата, – произнесла герцогиня с иронией. – Миллионщица, имеющая дядю богача, от которого, конечно, получит наследство! Партия хорошая.

Горький тон, которым были произнесены последние слова, заставил задрожать Кадруса, который посмотрел на герцогиню с удивлением. Та увидела, что удар попал метко, и поспешила нанести другой.

– Вас прельщает богатство? – спросила, она. – Вы любите деньги?

– О, герцогиня! – ответил Жорж, стыдясь, что его брак считают гнусной спекуляцией. – Чем я заслужил такое мнение? Вы знаете, кто я, неужели вы считаете меня способным к подобной гнусности?

В женщине всегда есть кошачьи ухватки. Герцогиня точно знала, что она оскорбит того, кому она готова была отдать все, задав такой вопрос, но между тем все-таки спросила, любит ли он деньги. Она страдала и хотела, чтобы Жорж также страдал. Кажется, в женской любви всегда есть немножко ненависти.

– Мне кажется, вы говорили мне, что желаете быть любимым для себя самого и что…

Она остановилась. Такого человека, как атаман Кротов, нельзя было оскорблять безнаказанно.

– Герцогиня, – сказал он гордым тоном, – у вас в руках столько средств отомстить мне, если я мог чем-нибудь вас прогневить, что совершенно бесполезно призывать меня, для того чтобы бросать в лицо подобное оскорбление.

Он бросил на герцогиню такой свирепый взгляд, какого молодая женщина еще не видела у него, и сделал шаг к двери. Герцогиня остановила его.

– Садитесь, – сказала она.

Жорж колебался.

– Я вас прошу! – умоляла она.

Наступило минутное молчание. Очевидно, принцесса колебалась. Оскорбленный Жорж остерегался. Он угадывал, что происходило в эту минуту в сердце молодой женщины. Однако он мог ошибаться. Во всяком случае, он не хотел поощрять привязанность, которую не мог разделять; ему оставалось только сохранять самую холодную сдержанность. Он ждал.

Как ни трудно бывает положение, хитрость никогда не изменит женщине. Герцогиня сумела обойти затруднение.

– О, конечно, – сказала она, – любовь к деньгам так гнусна, что не может войти в благородное сердце. Я очень богата, однако, несмотря на оказанную мне услугу, несмотря на мой хороший прием, вы не объяснились мне в любви. Стало быть, богатство вас не прельщает. Не прельстила вас и красота девицы де Леллиоль, потому что я красивее ее. Я говорю без ложного стыда и без ложной скромности, что меня называют красавицей… а между тем, повторяю, вы не старались внушить мне любовь, хотя я буду со временем свободна располагать своей рукой. Стало быть, какая-нибудь странная необходимость заставляет вас жениться на девице де Леллиоль.

Жорж очень хорошо чувствовал, на какой скользкий путь увлекали его, и отвечал вежливо, но сдержанно:

– Вы изумительно хороши. Это мнение всего двора вообще и мое в особенности, так что я не могу опровергать впечатление, какое вы производите на всех.

– Происходя от императорской крови, – продолжала принцесса, улыбкой поблагодарив молодого человека, – сидя на первых ступенях трона, где мое имя и привязанность императора ко мне делают мое могущество почти неограниченным, я могла бы помочь человеку, любимому мною, подняться на все ступени, ведущие к славе и богатству, не правда ли?

– Совершенная правда, – сказал кавалер, становившийся все холоднее, по мере того как герцогиня горячилась.

Она продолжала:

– Если бы человеку, который полюбит меня, приходилось забывать тягостное прошедшее, со мной этого прошедшего не существовало бы. Он должен был бы заниматься одним будущим, будущим таким, о котором он не мог никогда и мечтать.

Слова эти были так ясны, что Жорж счел долгом для достоинства молодой женщины остановить ее.

– Ваша привязанность не могла быть мечтой для человека честного, – сказал он, – человек честный не мог бы забыть, что вы замужем и несвободны.

Это была неудачная увертка. Принцесса пришла в негодование.

– Вы говорите мне о моем муже! – вскричала она. – Объяснимся яснее. Вы ищете предлог, чтобы отказаться от моей любви? Вы напоминаете мне мои супружеские обязанности? Но почем вы можете знать, имею ли я обязанности к герцогу де Бланжини? Нет! Я ничем не обязана герцогу. Я за него вышла с таким условием, что сохранила мою свободу, не сковывая свободы его. Если я возьму любовника, я не нарушу данного слова.

Жорж казался изумлен подобной смелостью. Молодая женщина с пылкостью продолжала:

– Вы, смельчак из смельчаков, удивляетесь моей смелости? Ну что же! Я взяла бы любовника и была бы виновна менее моих кузин. Я не хвасталась бы моей любовью. Любовь, о которой я мечтала, была бы скромна и таинственна. Притом муж недолго стеснял бы меня. Он слишком стар. Я возвысила бы до себя моего любовника, я породнила бы его с императорской кровью… я сделала бы его моим мужем…

Как ни закален был Жорж против обольщений герцогини, у него не могла не закружиться голова при ее последних словах. Породниться с императорской кровью!.. Ему!.. Кадрусу! Стало быть, эта женщина любила его самого. Он был уверен, что принцесса сдержит свое слово.

– Я вас понимаю, – ответил он, – и у меня разрывается сердце. Забыть прошлое… быть любимым вами, сесть возле вас на первых ступенях первого трона на свете – это мечта до того невероятная, что она могла родиться только в голове безумца. Каким смельчаком ни признаете вы меня, я был не настолько смел, чтобы возноситься так высоко в моих притязаниях.