Эрнест Ролле - Разбойник Кадрус

– Но нужно же по крайней мере взять офицеров, которым бы солдаты повиновались, – сказал император.

– А мой сын?

– Он сержант.

– Батюшка, – сказал Александр, – я не могу командовать тремя ротами.

– Тем хуже! – сказал старый лесничий. – Я так убежден, что мы не можем успеть, иначе как действуя вдвоем с Александром, который так же хорошо знает лес, как и я, что только скажу мою тайну на условиях, известных вашему величеству.

Император нахмурил брови.

– Я очень благодарен за то, что ты мне сообщил, Фрион, – сказал он, – но я останусь недоволен, если ты будешь упорствовать. Это нелепо.

– Государь, я ухожу.

Сын остановил его с умоляющим движением. Лесничий не согласился.

– Постой, Фрион, – сказал император, – я хочу сказать тебе два слова. Во Франции есть законы.

– Знаю, государь.

– Они повелевают всем честным людям выдавать злодеев.

– Знаю, государь.

– Если ты не выдашь Кадруса, ты окажешься виновным в нарушении закона.

– Знаю, государь.

– И я велю тебя арестовать.

– Нет, государь.

– Как нет?

– Император не жандарм. Вы одни знаете, что я нашел убежище Кадруса. Вы не можете донести на меня.

– Ты прав, Фрион. Ступай!

– До свиданья, ваше величество.

– Нет, Фрион, прощай!

– Я надеюсь, государь, что вы скоро велите меня позвать.

Старый лесничий вышел. Сын его находился в сильном смущении. Император ходил по комнате взад и вперед.

– Скажи мне правду, сержант, – вдруг начал он, – ты думаешь, что он не станет говорить?

– Государь, он лотарингец. У нас люди упрямее, чем в Бретани, а это много значит.

– Но я не могу согласиться.

Сержант не сказал ни слова.

– Ну ступай, – продолжал император, – я на тебя не сержусь.

Сержант ушел.

Император стал барабанить по столу и бормотать:

– Савари будет иметь успех…

Предполагали, что лес Фонтенбло – единственное убежище Кротов и что они опять вернулись туда, когда обманули жандармов. Если бы они отправились в другое место, это сделалось бы известно. Триста человек не могут умереть, как стая скворцов. Целых два дня о Кротах не было никакого известия; стало быть, они были в лесу.

В этом скоро удостоверились. Один лесничий ходил по лесу и встретил на тропинке красивого молодого человека, одетого по-дворянски, как выразился лесничий. Тот спросил у него:

– Можете ли вы указать мне дорогу в Фонтенбло?

Лесничий предложил даже проводить его. Молодой человек выдавал себя за недавно приехавшего; лесничий посоветовал ему не ходить далеко в лес. Незнакомец удивился. Он не верил рассказам о Кротах. Между тем с ветки на ветку прыгала белка, и незнакомец попросил лесничего убить ее. Тот это сделал. Незнакомец с любопытством рассматривал ее, потом вдруг вынул из кармана пистолет и сказал лесничему:

– Твое ружье разряжено, а я Кадрус. Если пошевелишься, будешь мертв. Ступай к Савари и Фуше и скажи им, что я в лесу и останусь там, но что если ко мне станут слишком приставать, из этого выйдут самые страшные несчастья.

Лесничий тотчас отправился донести об этом своему инспектору, а на другой день на рассвете сам Савари окружил лес. Пять тысяч человек были под его начальством.

Поиски были устроены, как и в последний раз, но принято больше предосторожностей и взято больше людей.

Сначала не оказывалось ничего; пехотинцы и кавалеристы подвигались, не встречая ни одной живой души. Но после завтрака, во втором часу, увидели ярлыки, прибитые к деревьям с надписями:

«Атаман Кадрус – офицерам Наполеона.

Господа, имею честь сообщить вам, что, желая отвадить всякую попытку нападения на лес Фонтенбло, который я захватил по тому же праву, в силу которого Бонапарт захватил Францию, я вижу жестокую необходимость дать вам страшный урок, если вы продвинетесь дальше. Вам угрожает ужасная катастрофа. Многие из вас погибнут. Но вы предупреждены.

Да хранит вас Сатана!

Офицеры сделали вид, будто расхохотались, а солдаты задумались. Опять отправились в путь, но на каждом шагу осматривались. Подозрительного не виднелось ничего. Дошли до Франшарских ущелий и окружили их. Савари отправился на скалу и оттуда стал осматривать местность. Если разбойники находились в лесу, то они, очевидно, скрывались в гротах, в оврагах, за скалами. Наступил решительный час. Войско было разделено на восемь отрядов.

Вдруг на вершине скалы показался человек в темном меховом плаще и итальянской шляпе. У него в руке был рупор. По ротам пробежал трепет удивления; некоторые солдаты хотели прицелиться в Кадруса, профиль которого так смело обрисовывался на линии горизонта. Офицеры велели опустить ружья – Кадрус стоял дальше расстояния выстрела.

Атаман Кротов осмотрелся вокруг. Он как будто осматривал войска. Царствовала глубокая тишина, но вдруг Кадрус закричал:

– Берегитесь!.. Я француз, мне жаль убивать столько храбрых солдат. Уйдите! Клянусь, смерть носится над вами. Генерал, – обратился он к Савари, – отступайте! Вы потеряете три тысячи человек и не возьмете меня. Даю вам три минуты.

Видно было, как он стал смотреть на часы и следить за стрелкой.

Савари смутился. Отступать он не хотел, но идти вперед было опасно. Он все-таки приготовился к атаке, рассылая своих адъютантов. Солдаты были встревожены. Они чувствовали, что над головой их или под ногами приготовляется большое несчастье; что-то страшное и неизвестное носилось в воздухе.

Вдруг раздался свист. Возле Кадруса появился человек. Потом две женщины, бледные и неподвижные, оперлись о плечо разбойника, по-видимому, ожидая какого-то зрелища. Раздался другой свист, выскочили другие женщины и стали на нижних ступенях скалы, на вершине которой стоял Кадрус. Потом триста разбойников окружили подножие этой громадной скалы, возвышавшейся над всеми окрестностями. Три минуты отсрочки прошли. Кадрус сделал знак. Кроты испустили свой страшный и хриплый крик войны; он вызвал отголосок в оврагах, повторился в глубине леса, и вдруг зазвучал рог. Это был знак к атаке.

– Вперед! – закричали офицеры.

Колонны двинулись. Вдруг Кадрус поднял руку. Тогда заколебалась земля, затряслись все уступы ущелья. В двадцати местах разверзлась земля. Из этих отверстий вырвалось пламя, выбрасывая на воздух трупы людей и лошадей. Целые роты были истреблены. Раздались страшные крики, и несколько минут происходила страшная суматоха. Все бросились бежать. Более тысячи человек лишились жизни, остальные вернулись в Фонтенбло. Семьсот человек осталось мертвых у Франшарских ущелий, а две тысячи триста – официальная цифра – были ранены.