Алексей Грай - Золото друидов

Старик еле заметно улыбнулся.

— Впервые я побывал здесь за много лет до гибели. Я тогда странствовал. В историях, что так любят про меня рассказывать, я начал покорение острова, едва сойдя с корабля. Так вот — это неправда. В течение почти трех лет я просто путешествовал по стране с ватагой таких же сорвиголов. Потом из них был сформирован мой ударный отряд. Позже один из них меня предал. В святилище я попал случайно. Привлеченный древними легендами влез в болота и, также как вы, угодил в плен. Тогдашнее святилище было тенью того, чем оно стало теперь. А нынешнее святилище лишь тень той древней твердыни, что когда-то заставляла дрожать не только Зеленый остров, но и весь подлунный мир. Ну да ничего, мы вернем к жизни былую славу. — На мгновенье кулаки старика сжались, а взгляд остеклен, но Тургейс быстро взял себя в руки. — Извини, отвлекся. Священной стражи, что когда-то охраняла все подходы к древним статуям, уже почти не осталось, но того, что было, за глаза хватило одинокому искателю приключений. Однако меня не убили. Тогдашний верховный жрец углядел во мне что-то такое, что-то видимое лишь ему, и вместо орущей на алтаре жертвы бродяга-северянин стал почетным гостем.

Я провел здесь несколько месяцев. Мы подолгу разговаривали со стариком. Я и до этого был покорен красотой этой земли, можно сказать, прикипел к ней с первого взгляда, но здесь, слушая напевные сказания о ее древности, о ее богах и героях, о бескрайних равнинах и тенистых рощах, полюбил Эрин всем сердцем. Полюбил больше, чем можно любить женщину, брата или ребенка. Знаешь, случается иногда такое родство душ. Так вот подобное родство у меня с этой страной.

Старик часто сокрушался, видя, что происходит с его Родиной. «Правители потеряли с ней связь, их семя ослабло, а кровь стала жидкой. Они продают и предают свою землю, грызутся подобно псам за объедки, не обращая внимания на то, что в этой грызне пожирают сами себя», — часто говорил он. «Нам позарез нужно единство, нужна сильная власть, она нужна нам, как воздух, но я не вижу среди всей этой кучки стервятников правителя, достойного этой страны».

Именно тогда я впервые задумался о том, чтобы объединить остров под своей рукой. Объединить не только из жажды власти, но и чтобы сделать эту страну мощной и сильной. К моему несказанному удивлению старый жрец не рассмеялся, выслушав мечты нищего бродяги. Теперь я понимаю, старик видел: я действительно болею за его родину, она близка моей душе, и эта любовь породнила нас. Он не засмеялся. Просто сказал, что я еще не готов, что я еще не врос в землю, и она не приняла меня. Он предложил мне принять древнюю веру и присягнуть Крому, у подножия статуи которого мы часто вели наши беседы. Жрец рассказал мне о его силе и мощи. Я отказался. Я не собирался отказываться от богов севера и был тверд в вере.

Старик был огорчен, но не настаивал. Он попросил разрешения вопросить древних о моей судьбе и судьбе моих начинаний. Я не возражал. Мы вопросили богов, и их ответ был отрицательным. В его предсказаниях я погибал. Помню слова, переданные жрецом в священном экстазе. Утробные слова, произнесенные так, что их вряд ли бы смогло вымолвить человеческое горло: «Может быть, ты и победишь, но в итоге тебя все равно ждет смерть».

«Смерть ждет каждого из нас», — ответил я, ибо все уже для себя решил. Не прошло и седмицы, как с мешком за плечами я покидал болота, унося в сердце прощальные слова старого жреца: «Ты не овладеешь землей, пока не польешь ее своей кровью и не бросишь в нее свое семя».

Внезапно старик наклонился вперед, всматриваясь в лицо скальда.

— Не смеешься, даже не улыбаешься. Молодец. Правильно. Мне бы очень не хотелось тебя убивать прямо сейчас.

Тургейс криво усмехнулся.

— Перед уходом старый жрец вновь уговаривал меня принять свою веру и присягнуть Крому и древним богам острова. Он считал, что они могут сжалиться и спасти меня, защитить от гибели. Но я вновь отказал. Тогда я верил, что воинственные боги моей скалистой родины не оставят меня на моем пути. Позже я узнал, что жрец посвятил меня седому Крому без моего ведома.

О дальнейшем ты слышал. Походы, реки, сожженные селения. Молитвы одноглазому. Капища по всей стране. Мне уже тогда казалось — большая часть бед этой земли от неправильной веры. Христос — не тот бог, чтобы сдерживать местных волков. Я же приносил жертвы богам войны и власти, и они услышали мои молитвы. Я побеждал, и мне покорялись. Даже легендарные короли Тары не имели такой власти над островом. И все же судьба оказалась сильнее, прошло немало лет, но в итоге пророчество старого жреца настигло меня.

О моей смерти рассказывают множество историй. Легенда о свидании с королевскими дочерями и переодетых борцах это еще так — цветочки. Мне приходилось даже слышать, что Тургейса в награду за грехи пожрал чудовищный дракон. Надо признать, многие из этих баек распространял я сам. Правда, дракон это, по-моему, уже слишком. Знаешь, за всю долгую, насыщенную событиями жизнь не видел ни одного дракона. А ведь в свое время просто грезил ими. Было бы что рассказать богам на небе, какое бы это небо ни было. Это стало почти навязчивой идеей. Однажды я даже две седмицы высидел на берегу какого-то забытого всеми богами озера в горах скоттов, о котором местные рассказывали, что в его глубинах обитает чудовищный змей. Пялился в воду до рези в глазах, но так и не дождался. Потом, уже обзаведшись дружиной, наведался туда еще раз и объяснил местным, как это плохо распространять подобные слухи. Надеюсь, доходчиво объяснил.

Но мы отвлеклись. Королевские дочки, вервольфы, драконы. На самом деле все было намного проще и прозаичней. Было предательство друзей. Была засада. Жаркий безмятежный полдень, и сыплющиеся с неба стрелы, вонзающиеся в незащищенную доспехами плоть. Меня ударили секирой в лицо. Представь, северная секира, врубающаяся в щеку. Полторы ладони стали. Хруст тонких костей. Я лежу на траве и гляжу уцелевшим глазом в небо, а эти стервятники кружат вокруг, добивают моих воинов и все ближе подходят ко мне. А я лежу и, нет, даже не думаю, а именно понимаю, что все это логично, закономерно, и предопределено. И дело здесь даже не в вере. Вера лишь символ. Эта земля не приняла меня, потому что я не был готов пожертвовать для нее действительно дорогим мне — я не был готов пожертвовать ради нее свободой. Все эти походы, завоевания — пыль. Они были нужны не этой земле, они были нужны мне самому. Что меня связывает с этой страной, спрашивал я себя. Спрашивал и понимал, старый жрец прав — земля это не только черный перегной, скользкие черви и зеленая трава. Земля — это не людские племена, возводящие дома и разводящие скот. И даже не древние боги и населяющие озера и вересковые пустоши духи. Это все вместе, все разом и одновременно что-то большее. Она не дает долгой жизни их собственным вождям, потому что им плевать на нее. Они готовы предавать и продавать ее ради сиюминутной выгоды, поэтому им нет здесь покоя. Земля не защищает их. Я полюбил этот край, эту землю всей душой, как только ступил на зеленый берег с борта длинной ладьи. Поэтому она так долго хранила меня, но я так и остался чужим ей. Выходец из фьордов льдистого севера я так и не стал для этого края изумрудных лугов и черных болот своим. Меня не связывало с ней ничего кроме пролитой крови. Вот только это была чужая кровь. Мой крах был предопределен изначально. И тогда я вспомнил прощальные слова жреца. А ведь он прав подумал я. Моя кровь должна смешаться с их кровью, мое семя должно пасть в их почву, чтобы связать меня с цепочкой тех, кто придет после меня и продолжит мое дело. Их боги должны стать моими богами. Я поклялся, что, если выживу, сделаю все, чтобы эта земля стала единой и сильной.