Алексей Грай - Золото друидов

— Надо было кидаться с двух сторон, — с видом знатока заявил Забияка, когда северяне, воровато озираясь, пересекали ставшую ареной кровопролитного боя ложбину.

— Тихо ты. Если бы они догадались напасть с двух сторон, то наткнулись бы на нас, — одернул Торгейра Ульф.

— Даже если бы они догадались напасть с двух сторон, они бы все равно не победили. У них с самого начала не было никаких шансов, и они это знали. — Тихо, чтобы слышал лишь Хьяль, заметил Тристан. — Они искали не победы, а мести. Они хоронили осенью соратников и друзей, зимой детей, по весне жен. И с каждым похороненным умирала частичка их самих. Можно сказать, что сегодня люди Малачи дрались с мертвецами.

Несмотря на то, что он говорил почти шепотом, Конал обернулся. Брошенный в их сторону мимолетный взгляд был настолько краток, что скальд потом долго гадал: ему показалось, или он действительно впервые с начала пути увидел во взгляде их проводника что-то похожее на человеческое чувство.

Позже вечером Хьяль, спросил Тристана.

— Конал, почему он пошел с нами?

— Конал сложный человек, — задумчиво ответил сын Эйнара. — Его раздирает на части уважение к тому, кем был его отец, и презрение к тому, кем отец стал. Вот и мечется. Он мог согласиться пойти с вами просто, чтобы досадить родителю.

— Надеюсь. Хорошо если так, — тихо заметил Хьяль. Смутная тревога, терзавшая его душу последнюю седмицу, в этой разоренной войной земле стала почти невыносимой.

С утра по сторонам снова потянулись бесконечные заросли, жалкие, вытоптанные под чистую делянки, поляны с трупами, древа боли, свежевыкопанные могилы и просто лежащие на траве зарубленные и умершие от голода люди — мужчины, женщины, дети.

Когда проклятые земли закончились и они вышли к струящей воды на юг полноводной реке, хирдманы радовались как дети. Скальд сам испытал несказанное облегчение. Проведенные здесь пять дней показались Хьялю вечностью. Позже он задумается и поймет, что они пересекли страну скорби столь легко, лишь благодаря неимоверной удаче.

— Послезавтра у большой излучины возьмете резко на север, а там два дня и вы у крепости, — сказал Конал перед тем, как раствориться в чаще, и слышавшим эти слова воинам показалось, что их злоключения закончились.

Но уже следующим вечером викинги встретили на пути ожившего мертвеца.

На земли Зеленого острова опускаются густые предзакатные сумерки.

Хьяль дикой кошкой крадется по густому подлеску. Рядом тяжело сопит Торгейр. Чуть впереди смутной тенью скользит Ульф. В двух десятках шагов справа через переплетение ветвей отсвечивает серебром речная гладь.

Внезапно, почти преодолевший очередную полосу кустов Ульф резко остановился, взметнув вверх раскрытую ладонь — замерли и не дышим.

Хьяль плотно прижался к дереву, сливаясь со стволом. Торгейр беззвучно исчез, нырнув в густые заросли орешника.

Ладонь несколько раз качнулась. Осторожно, стараясь не задевать хрустких веток, Хьяль стал подбираться к окаменевшему Ульфу.

— Что случилось?

Ульф лишь мотнул головой, предлагая придвинуться ближе и посмотреть самому.

Сквозь прореху в листве открывался столько интересный вид, что скальд рефлекторно затаил дыхание.

В паре сотен шагов на гостеприимной зеленой полянке, окруженной редким кустарником, суетятся, устанавливая полотняные шатры и разводя костры, вооруженные люди. Много вооруженных людей. У берега покачиваются две северные ладьи. Доносятся обрывки северной речи с резким гортанным говорком.

Рядом на траву тихонько улегся Торгейр.

— Вот тебе и дикая пустошь. Да здесь прям торговый путь какой-то. Из вальхов в вальхи, — обескуражено прошипел Забияка.

— Жалко, что паруса спущены. Символов не разглядеть. — Ульф напряженно вглядывался в оснастку ладей.

— А подняты бы были? Толку-то. С нами же нет старого козла, что узнает породу трендов с трех перестрелов по запаху.

— Забияка, почему ты так не любишь Асмунда?

— Почему не люблю? Когда на меня орет Агнар, я знаю, что на меня орет конунг знатного рода, которому я приносил клятву на мече и чей хлеб ем. Асмунд же орет на том основании, что старше, а это не довод, и потому что, по его словам, он первую сотню врагов положил, когда я еще пешком под стол ходил. И меня же после этого треплом называет.

Ульф, шикнул, обрубая тихую перепалку на корню. Некоторое время они, молча, всматривались в мельтешащих в предзакатной темноте, готовящихся к ночлегу людей.

— Судя по одежде и говору, эстландцы. Понять бы еще, чего их сюда понесло. Я думал, к этому Малачи при его-то славе лишний раз никто не суется. Он же даже дурнее, чем наш скальд и Горм Рунный мешок вместе взятые.

— Хм. Хорошее замечание, особенно для тебя Торгейр.

— Видимо не все в это верят. Или же, подобно нам, считают, что в этих краях есть вещи, ради которых стоит рискнуть. И что же это такое они здесь ищут? — Хьяль не обратил на подначку внимания, не до того сейчас было.

— Чем мучаться вопросами, может, возьмем языка, и он нам… — Неугомонный Торгейр внезапно умолк. — Яйца Фрейра. Это же…

С одной из ладей почти волоком стащили изможденного человека с туго стянутыми за спиной руками. Связанного бросили на колени возле костра, вокруг которого плотным кружком стояла галдящая толпа. На мгновенье людская стена раздалась в стороны и высоко взметнувшееся от новой порции дров пламя алым сполохом высветило чеканный профиль Рольва правой руки Скагги Сокола и вольготно рассевшегося на поваленном дереве напротив кряжистого, массивного, почти толстого человека с черными прямыми волосами.

— А трупы то оживают, — потрясенно протянул Торгейр.

Обратно Хьяль и Торгейр возвращались вдвоем. Ульф остался следить за вражеским лагерем. Как только они отошли достаточно далеко, чтобы не бояться быть услышанными, Торгейр начал от души поносить финские луки, финские стрелы, финнов, что их делают, а еще собачью живучесть отдельных личностей.

Конунг выслушал разведчиков совершенно спокойно. Стороннему наблюдателю вообще могло показаться, что чужие ладьи, полные вооруженных северян, в центре Зеленого острова, неподалеку от святилища, которое они столь упорно ищут, дело обычное и вполне ожидаемое. Даже с довеском в виде пары человек, что по общему разумению давно безвозвратно и безнадежно мертвы.

— Асмунд, остаешься за старшего. Бьёрн, — дремлющий, прислонившись к дереву, гигант сладко зевнул и потянулся, — пойдешь с нами. Хьяль, нужны веревки и какая-нибудь тряпка. Торгейр, прихвати на всякий своего монстра. — Забияка с довольной улыбкой накинул на плечо объемистый сверток. — Есть вальхские стрелы? — Торгейр, на мгновенье задумавшись, кивнул. — Их тоже. Хотя бы парочку.