Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 2.

За ними шла туземная кавалерия и маршировали батальоны сипаев, с саперами и артиллерией — теперь у Пэдди было уже 15 000 человек и юные молодцы-уланы буквально с визгом рвались со сворок, спрашивая, когда же эти негодяи-сикхи, наконец, дадут нам поразмяться, а? Боже, мне просто до смерти нравились все эти новички! Среди них был один молчаливый улан — настоящая шотландская Немезида с черными бакенбардами — который не проронил ни слова, все наигрывая на скрипке. Он привлек мое внимание уже тогда, а спустя пятнадцать лет мы с ним опять встретились во время марша на Пекин. Это был джентльмен-смертоубийца, каких еще поискать — Хоуп Грант.

Так мы и сидели за рекой настороже, готовые чуть что открыть огонь, не зная пока, что трон уже закачался под маленьким Далипом, поскольку было непонятно, предпочтет ли хальса, горя гневом за поражение и считая, что ее предали, броситься на нас или же двинется на Лахор, чтобы выместить свою ярость на Джиндан и дурбаре. Они бы повесили Лала Сингха, если бы только им удалось его поймать, но после событий в Фирозшахе, он предпочел укрыться в стогу сена, а затем даже в печке у пекаря, прежде чем ему удалось проскользнуть обратно в Лахор, где Джиндан высмеивала его и издевалась над ним, пока была трезвой и кувыркалась с ним, когда была пьяна. В промежутках же, она рассылала письма, ободряя свою полумятежную армию, убеждая их не сдаваться, а двигаться в наступление; в то же самое время она закрыла городские ворота для беглецов из армии Лала, которые дезертировали тысячами и даже приказала Алику Гарднеру отозвать с фронта мусульманскую бригаду, на случай, если сикхи из хальсы придут за ней. Эта шлюха была чертовски предусмотрительной, подлизываясь к своей армии и в то же время превращая свою столицу в настоящий вооруженный лагерь.

Гулаб Сингх вел подобную же игру из Кашмира. Хальса умоляла его вести своих горцев на войну и даже предлагала сделать его махараджей, но старый лис понял, что мы выиграли дело и отделался от них обещаниями присоединиться уже после того, как новая кампания будет развернута, а пока делал вид, что помогает им, высылая конвои с продовольствием, но при этом внимательно следил, чтобы караваны были загружены едва ли на четверть, да к тому же и ползли со скоростью улитки.

Между тем Тедж Сингх продолжал строить планы, как бы довести хальсу до полного уничтожения. Войск у него по-прежнему было много — в три раза больше, чем у нас и приходилось здорово поломать голову, чтобы предпринять что-то, прежде чем его солдаты потеряют терпение. Он перебросил наплавной мост через Сатледж под Собраоном и создал сильную позицию на южном берегу, в излучине реки, на которой Пэдди не рисковал его атаковать без тяжелых пушек, которых нам все еще не хватало. В это же самое время другая сикхская армия форсировала реку дальше вверх по течению, создав угрозу Лудхиане и линиям наших коммуникаций, так что Гауг сдвинулся дальше к северу, чтобы контролировать позицию Теджа у моста и отрядил Гарри Смита, чтобы тот разобрался с вторжением в направлении Лудхианы. Смит, полный самонадеянности и как всегда непоседливый, потрепал сикхов там и сям, а потом нанес им ужасное поражение при Аливале, причем было уничтожено 5 000 человек и захвачено пятьдесят пушек. Это поразило хальсу как громом, поскольку разбитый генерал, Ранджур Сингх, был первоклассным командиром, а Смит победил его с меньшими силами, причем на этот раз о предательстве и речи не было.

Я как раз был в лагере Гауга под Собраоном, когда пришли известия об этом, поскольку Хардинг заимел милую привычку каждые два дня проезжать сюда верхом двадцать миль из Фирозпура со своим новым штабом подхалимов, только для того, чтобы разнюхать, что затевает Гауг и критиковать его распоряжения [697]. Лоуренс же всегда ездил вместе с ним, а ваш покорный слуга прикрывал тыл. Громкий гул приветственных криков прокатился по позициям, а Пэдди едва не плясал от радости, а затем забился к себе в палатку, чтобы помолиться. Лоуренс и другие наши святоши последовали его примеру, а я уже собирался было проведать офицерскую столовую, как вдруг неподалеку раздался громкий стон и появился старый Гробокопатель Хэйвлок, похрустывая своими костистыми пальцами с видом Томаса Карлейля [698], страдающего ревматизмом — я бы его и не заметил, но он так громко взывал о чем-то к Богу: возможно, он просил ниспослать ему именно меня. Он молился, стоя совсем рядом со мной, как сумасшедший монах в Джелалабаде, а во время последней нашей встречи я видел лишь его сапоги, поскольку больше ничего нельзя было разглядеть из-под бильярдного стола, под которым я как раз тискался с миссис Мэдисон.

— Аминь! — наконец провозгласил он и прервал свою беседу с небесами, чтобы встряхнуть мою руку, сияя от радости. — Да это же Флэшмен! О, мой мальчик, когда же это я видел тебя в последний раз?

— В бильярдной Сэйла в Симле, — не подумав ответил я и он нахмурился, пробормотав, что меня же не было там в тот вечер, а?

— Да конечно же, это был не я! — поспешно проговорил я. — Это, наверное, был какой-то другой парень. Дайте-ка сообразить, где же мы виделись? Где-нибудь в церкви, не так ли?

— Я часто вспоминал о вас после Афганистана! — воскликнул он, все еще отжимая мои пальцы. — Ах, мы ведь издалека чуяли запах пороха, слышали грохот канонады и крики!

— Конечно, еще бы! Ах, да-да...

— Но погодите — разве вы не присоединили свой голос к остальным, чтобы возблагодарить нашего Создателя за то что он удостоил нас такой славной победы?

— О, конечно же! Но, полагаю, вы должны бы показать мне пример, Гробо..., то есть я хотел сказать, шкипер. Вы же всегда это делали так горячо... я имею в виду молились, не так ли? — Это окончательно растрогало его и сделав пару шагов, мы оказались у палатки Гауга. Меня поразило, когда я смотрел на них всех — старого Пэдди, Хэйвлока, Лоуренса, Эдвардса, Бэгота (полагаю, Хоуп Грант также был там) — что я никогда раньше не видел вместе столько прирожденных кровопийц, посягавших на мою жизнь. Может, не хорошо так говорить об умерших, но всю жизнь они провели между Богом и Дьяволом, причем я не уверен, кто из двоих помогал им больше.

Но я чаще вспоминаю эту импровизированную общую молитву, поскольку она вновь заставила меня подумать об Элспет, особенно когда Гауг призвал благословение не только на наших павших товарищей, «но и на тех, кому еще предстоит пасть в грядущих боях, а также на тех дорогих их близких, чьи дома омрачит траур под тенью крыльев ангела смерти». Аминь, подумал я, но — Господи, если ты не против — пусть этот ангел держится подальше от дома №13a по Брук-стрит! Слушая Гробокопателя я мог вполне ясно представить себе эту меланхоличную сцену — похоронный венок на нашей двери, запертые ставни и мой тесть плачется, жалуясь на дороговизну траурного крепа... а моя дорогая золотоволосая Элспет, ее голубые глаза затуманены слезами, она в черной вуали, черных перчатках, изящных черных бархатных туфлях, длинных дымчатых чулках с пурпурными розочками на подвязках и в этом великолепном французском корсете, с патентованными застежками, за которые стоит только потянуть и....