Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 2.

Казалось, посланцы Хальсы просто лишились дара речи. Можно было не торопясь досчитать до десяти — не было слышно ни звука. Я видел их всех: акали, с наполовину обнаженным клинком в позе гладиатора; Имам-Шах, уставившийся на алый шелк; старый риссалдар-майор с открытым ртом и в ужасе поднятыми руками; маленький Далип, замерший на своем троне как надгробное изваяние; масса людей, застывших, глядя на занавеску — а потом Имам-Шах поднял золотой штандарт, развернул его и закричал громовым голосом:

— Махараджа Далип Сингх! Мы идем умереть за твое королевство! Мы идем на смерть за «Хальса-джи!» — А затем он добавил, почти шепотом, который, тем не менее, был хорошо слышен в зале: — Мы принесем себя в жертву.

Он сунул знамя в руки риссалдар-майору — и в это мгновение маленький Далип неожиданно поднялся. Секундная пауза — и пять сотен глоток разразились ревом: «Махаражда! Махараджа! Хальса-джи!» Затем они повернулись разом, как один человек и вышли через двойные двери в дальнем конце зала. Четырьмя быстрыми шагами Гарднер подскочил к углу ширмы, наблюдая за ними, а затем вышел и взял Далипа за руку. По ту сторону пурдаха Джиндан зевнула, потрясла своей рыжеволосой головой и потерла плечи, словно хотела смыть с них что-то, сделала большой глоток и начала оправлять свое сари.

Вот, что я видел собственными глазами, и Алик Гарднер тоже, что и подтверждают его мемуары — и ни я, ни он не можем объяснить это. Уверен, что эти фанатики из хальсы, доведенные до неистовства ее оскорблениями, должны были разорвать пурдах и растерзать ее — чтобы потом быть перебитыми мусульманами; один Бог знает, что за этим могло последовать. Но она швырнула им свои панталоны — и они убрались, как смирные барашки, готовые совершить подвиг или умереть. «Интуиция» — так объясняет ее поведение Гарднер; отлично — именно она и решила все дело. И, заметьте, юный Далип также весьма своевременно поднялся со своего места [701].

Джасса с облегчением вздохнул, Мангла улыбнулась, за нами раздался слаженный стук — мусульмане, опустили ружья и начали выходить из комнаты. Маленький Далип кинулся за пурдах и утонул в жарких объятиях матери. Мангла тронула меня за руку и, прошептав Джассе, чтобы он ждал здесь, повела меня наверх, в розовый будуар — я почувствовал себя выжатым как лимон, стоило мне только взглянуть на него — и мы двинулись дальше, по коридору, пока не достигли маленькой комнатки, которая, как я догадался, была учебным классом для Далипа и его маленьких товарищей. Здесь были с полдюжины небольших столиков, Черная классная доска, сказочные картинки на стенах и даже глобус. Здесь Мангла оставила меня, а мгновение спустя туда вошел Гарднер, дыша огнем и удивлением.

— Видали, что там сейчас было? Черт побери, у этой женщины нервы панды — настоящей панды, сэр! Панталоны, клянусь громом! Я глазам своим не поверил! Иногда я думаю... — он примолк и забавно подмигнул мне, — ... думаю, что она слегка перебарщивает с выпивкой и... ну, ладно не важно. А смерть Джорджа Броудфута? Да, тяжело об этом слышать. Вы не видели, как это произошло? Ну, да ладно, зато у вас есть теперь отличный специалист — Генри Лоуренс, уж позвольте мне это заметить. Может быть, как агент он даже в чем-то и лучше — но не лучший человек, запомните это. Нет, сэр, в этом смысле лучше Язычника-в-черной-куртке вы уже не найдете.

Гарднер стоял подбоченившись и глядя в пол, так что я снова почувствовал беспокойство — не от того, что он со мной не поздоровался, или намекнул на мои недавние приключения, поскольку это не было ему свойственно. Но он что-то задумал и пытался скрыть это самое что-то под напускным оживлением.

— Сейчас уже пятый час, а вы с Джосайей должны быть за воротами еще до шести. Вы выйдете так же, как и зашли, неся паланкин, только на сей раз в качестве груза в нем будет Далип, переодетый девочкой. Мой субедар будет у дворцовых ворот, так что вы легко пройдете там. Отъехав до Рушнаи, держитесь доабов и забирайте к юго-востоку, так что к рассвету увидите Джупиндар — это милях в сорока, и его нет на карте, но вы его увидите достаточно четко. Это большая куча черных скал среди низких пологих холмов, единственная на многие мили вокруг. Там вас встретят...

— Кто? Наши люди? Гауг хотел, чтобы...

— Надежные люди. — Хардинг тяжело взглянул на меня. — Все, что от вас требуется, это добраться туда и, полагаю, мне не нужно вам напоминать, что вы везете будущее Пенджаба. Кому бы не достался этот малыш, только бы не хальсе, маллум? Кстати, он отличный маленький наездник, так что сможет ехать быстро. На рассвете в Джупиндаре, запомните. Все время на юго-восток и наткнетесь прямо на него.

Наконец-то я даже почувствовал не страх, а что-то вроде возбуждения. Он все продумал и это должно сработать. И мы это сделаем.

— Что-то еще? — припомнил он. — Ах, да, одно дельце, доктор Джосайя Харлан. Я плохо отозвался о нем перед вами и он заслуживал каждого подобного слова. Но я допускаю, что в этот раз он играл честно и намерен изменить свое мнение о нем. Тем не менее, постарайтесь следить за ним даже внимательнее, чем раньше. Ну что же, полагаю, это все. — Он помолчал, избегая моего взгляда. — Теперь, после того как вы выразите свое почтение махарани... можете ехать.

Теперь кое-что начало проясняться. Никогда не ожидал увидеть Гарднера смущенным, но он все задумчиво почесывал свою седую бороду и отводил глаза, так что, наконец, я ощутил странное предчувствие. Он прочистил глотку.

— А... разве Мангла ничего вам не сказала? Ну, ладно... ох, черт бы все это побрал! — Он посмотрел мне прямо в лицо: — Май Джиндан хочет выйти замуж за вас! Здесь и сейчас!

Одному небу известно почему моей первой реакцией на это было взглянуть в зеркало, висящее на стене классной комнаты. Из него на меня пронзительно смотрел настоящий хайберский дикарь — с этим уже ничего было не поделать. Как, впрочем, и с моими воспоминаниями о том, как я выглядел раньше — в цивилизованном мире. К тому же Пенджаб, судя по всему, просто истощил запасы моего удивления, поскольку после того как миновал первый шок от услышанного, я ощутил лишь огромное удовлетворение — в конце-концов, одно дело покорить сердце девственницы, пусть даже самой прекрасной и совсем другое — когда настоящая пожирательница мужских сердец, которой нет равных от Пешавара до Пуны, при виде вас вдруг восклицает «Эврика!» [702] — неудивительно, что после этого хочется посмотреться в зеркало. В то же время удар был силен, так что первыми моими словами, возможно чисто инстинктивными, были:

— Иисусе, но не беременна же она, а?

— Дьявольщина! А мне откуда об этом знать? — удивленно воскликнул Гарднер. — Даю вам слово! Я рассказал вам все, сэр! Вот куда вы влипли!