Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 2.

— Да, но она же не может! Я, черт возьми, женат!

— Я это знаю, но она — нет и, возможно, лучше будет, если она об этом не будет знать... пока.

Он взглянул на меня и зашагал по комнате, а я рухнул на один из детских стульчиков, который рассыпался подо мной. Гарднер выругался, поднял меня на ноги и усадил в учительское кресло.

— Видите ли, мистер Флэшмен, — сказал он, — вот как обстоят дела. Май Джиндан — женщина со странным характером и чертовски капризными привычками, как вы впрочем, это знаете — но она отнюдь не дура. Уже несколько лет как она мечтает выйти замуж за британского офицера, чтобы подстраховать себя и трон своего сына. Да, это звучит несколько странно, особенно теперь, когда руки британцев уже тянутся к Пенджабу. Но уже несколько месяцев назад — и это чистая правда — агенты махарани в Индии рассылали ее портреты подходящим людям. У нее даже висел в будуаре портрет молодого Хардинга, Господи помилуй! И, как вам известно, ваш тоже — да, и он был единственным, который она забрала с собой в Амритсар, остальные же, десятка два, отправились на помойку.

На это, конечно, нечего было сказать. Я сделал суровое лицо, а он встал напротив, мрачно глядя на меня.

— Все это очень хорошо, но к сожалению, невозможно. У вас есть жена, но даже, если бы вы и были холостяком, то, осмелюсь предположить, все равно не пожелали бы провести остаток своих дней в качестве принца-консорта при восточной королеве. Что же касается меня, то, несмотря на то, что ценю ее выдающиеся качества, — сказал он с чувством, — я все же не стал бы связываться с Джиндан и за весь хлопок Дикси [703], да поможет мне святая Анна! Но она глубоко увлечена вами — и сейчас не время пренебрегать этой привязанностью! Северная Индия качается на весах и махарани служит стержнем этих весов — достаточно надежным, но требующим осторожного обращения... во всех смыслах.

Неожиданно он сделал шаг вперед и схватил меня за руку, глядя мне в глаза угрюмо и холодно — ни дать, ни взять снеговик.

— Так вот, когда вы встретитесь с ней сейчас... вы не должны разочаровать ее надежд. О, она не сделает вам прямого предложения — это не к лицу королевским особам Пенджаба. Но она даст вам знать — возможно, предложит вам службу в сикхской армии — уже после войны — с ясным намеком на свои намерения... при чем вы проявите горячее желание удовлетворить каждое из них — к нашему общему благу и, особенно, ради вашей личной безопасности. Помните, не стоит дразнить дьявола. — Тут он резко выпрямился: — Полагаю, вы знаете, как это сделать...

— Ублажить ее? Ох, но... Боже, ну покувыркаемся, а дальше что? Что будет потом, когда она поймет, что я — вне игры?

— К тому времени война закончится, и все это потеряет свое значение, — прямо сказал он. — Осмелюсь даже сказать, что и у нее пройдет это желание. Грязные игры, политика... а она, как вы знаете, — великая женщина, даже когда напьется. Вы должны польстить ей. Да, кстати, у вас есть аристократы среди родственников?

— Моя мать была из рода Пэджет.

— Ну, разве этого достаточно? Лучше сделайте ее герцогиней. Май Джиндан нравится думать, что вы лорд — в конце концов, она же все-таки была замужем за махараджей [704].

Но когда мы снова встретились с Джиндан в ее розовом будуаре, мое происхождение, аристократические корни и прочее уже не обсуждались — в основном из-за того, что на это не было времени. Когда Гарднер говорил чтобы я не разочаровывал ее, я полагал, что речь идет о том, чтобы не развеивать мечты махарани стать миссис Флэшмен; соответственно я готовился к натиску с ее стороны и горячим протестам — со своей. Но только когда я уже стоял, моргая в темноте, а обе руки обхватили меня со спины, знакомое пьяное дыхание достигло моего уха и она дала разгореться лампам, чтобы я увидел, что все ее одеяние составляют лишь браслеты и тонкий слой масла — тут-то я понял, что потребуются совсем иные доказательства моей преданности. «Мне ты больше нравишься бритым», — прошептала она (и это решило все), и что бы там ни было с Далипом, мне ничего не оставалось, как проявить «горячее желание удовлетворить», как это определил Гарднер. К счастью, теперь она не планировала любовного марафона, как в прошлый раз, так что мне даже не пришлось снимать сапог; мы быстренько потоптались по комнате, в стиле конной артиллерии — до тех пор пока она не издала вскрик, выплеснув в нем всю душу, после чего вернулась к своему кубку и страстным, хотя и усталым взглядам, бормоча что-то об одиноких годах вдовства и блаженстве вновь заиметь мужчину в доме... речи то и дело бессвязные, как вы понимаете, но однозначно понятные, так что я отвечал на это с восторженной нежностью.

— Ты всегда будешь со мной? — шептала она, шмыгая носом, и я ответил, что хотел бы видеть только ее одну. Действительно ли я любил ее? Возможно, что и так. Она еще бормотала что-то про письма Хардингу, и я подумал — клянусь Святым Георгом — после этих посланий, несомненно, кофе покажется ему горьким, а тосты — подгоревшими. Однако в основном, это была просто пьяная болтовня, перемежаемая поцелуями, прежде чем она повернулась на бок и захрапела.

Ну, что ж, ты исполнил свой долг — подумал я, поправляя легкий беспорядок в своей одежде и выскальзывая за дверь — бросив последний прощальный взгляд на эту милую попку, поблескивающую в свете ламп. Представьте себе, я вообразил, что больше ее не увижу и хотел унести с собой счастливые воспоминания — но двадцатью минутами позже, когда мы с Джассой подрагивали от нетерпения, сидя в классной комнате, а Хардинг проклинал Манглу, которая все еще медлила с тем, чтобы привести маленького Далипа, вошла служанка, говоря, что кунвари вместе с махараджей ожидают нас в ее приемной. Это была милая комнатка неподалеку от ее будуара и в ней я увидел Мать всех сикхов, восседающую на кресле со всем достоинством молодой матроны, которого только можно было от нее ожидать и к том уже лишь полупьяная. Как, ко всем чертям, она смогла за это время прийти в себя, да еще выйти к нам при полном параде — остается за пределами моего понимания.

Она успокаивала юного Далипа, который стоял рядом черный от ярости, одетый в детское сари, с браслетами на руках и ногах, вуалью на голове и шалью на узких плечах.

— Не смотрите на меня! — кричал он, отворачивая свое лицо, а она все ласкала и целовала его, вытирая слезы, шепча ему, что он обязательно станет махараджей, а сейчас пойдет вместе с солдатами Белой Королевы, так что должен оправдать доверие своего королевского дома и его подданных.

— А этот символ королевской власти отправится вместе с тобой, — сказала она и вручила ему большой серебряный медальон, в котором на подушке синего бархата блестел великий Кох-и-Нур. Она закрыла крышечку медальона и надела цепочку с ним на шею Далипа. — Береги, его, мой дорогой, потому что это сокровище твоего отца и гордость его народа.