Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 2.

Штарнберг и Кральта являются агентами Бисмарка. Они заманивают меня в ловушку, опаивают, угрожают оружием и неизбежным заключением в тюрьму, если я не сделаю... Что? «Ничего дурного... чертовски доброе дело...» Очень сомневаюсь. С другой стороны, враждебности они не проявляют, факт. Кральта дозволила оседлать себя, следуя сценарию, но, изучив за много лет женщин, я знал, что она тоже положила глаз на меня. Да и молодой Штарнберг, хоть и является, вероятно, таким же опасным и коварным типом, как его сволочной папаша, смахивает на убийцу-шантажиста из разряда дружелюбно настроенных... Ха, да под конец он меня разве что не упрашивал. Я терялся в догадках. Ясно было одно — если злоумышленники собираются втянуть меня в некий дьявольский заговор или навешать на уши порцию свежесваренной лапши, они избрали для этого какой-то странный способ. Оставалось ждать, слушать и караулить шанс дать деру.

Так и порешив, я выпил еще минералки, поразмял пальцы, переложил складной нож из кармана за голенище (надо было обшарить мои вещички, Билл), пришел к выводу, что бывало и похуже, и был уже в полном порядке, когда вернулся Штарнберг, предшествуемый Манон с полным подносом, который она водрузила на складной стол, после чего ловко переоборудовала койку в диван.

— Как, не проголодались? — воскликнул Виллем, когда я отказался от сэндвичей и куриных ножек. — Ладно, наверное, оп-пиу-плюм не лучший аперитив перед завтраком. Но от бренди-то не откажетесь? Отлично! А, вот и ее высочество! Бокал шампанского, душа моя, и кресло. «Прекрасно сделано и достойно принцессы», — как выразился бы мой тезка из Стратфорда [889]. Знаете, Гарри, она ведь настоящая принцесса, а я — граф, да и вы были препоясаны, как это у вас говорится, так что мы прямо избранное общество, не так ли?

Вылитый Руди — весело болтая, он ловко расположился между мною и дверью, отвешивая поклон Кральте, очень элегантной в отороченном мехом дорожном плаще и такой же шапочке казачьего фасона. Красотка удостоила меня своего высокомерного взгляда, а потом, к моему удивлению, протянула с легкой улыбкой руку и вежливо поинтересовалась, хорошо ли мне спалось. Черт бы ее подрал! Не подав вида, я, как подобает добропорядочному джентльмену, принял руку и молча поклонился, словно это не она опоила меня дурманом и мы не творили бог знает что еще несколько часов назад. Покуда не смекну, откуда дует ветер, вся моя политика сводится к тому, чтобы придерживать язык и держать глаза и уши широко открытыми. А после того как смекну, стану еще сдержаннее и внимательнее.

— У всех налито? — спрашивает Штарнберг. — Отлично. За наше удачное сотрудничество!

Выпив, он закурил папироску и уселся на ближнем к двери конце софы. Я располагался у окна.

— Ну а теперь... к дельцу, — продолжает Билл. — Начнем с того, что канцлер князь Бисмарк передает вам привет, извиняется за причиненные неудобства и просит вашего содействия в деле сохранения мира в Европе. И это не шутка, — добавляет он. — Мир держится на волоске, и если ситуация качнется, заварится такая кровавая каша, какой не было со времен Бонапарта.

Улыбка исчезла с его губ, а Кральта не сводила с меня глаз.

— При чем тут вы? Прихоть судьбы, не более. Вам сказали, что в течение пяти лет Бисмарк ломал голову, как Бловиц ухитрился заполучить Берлинский трактат. Это верно, хотя не сказать, что он лишился покоя. Потом, несколько месяцев тому назад, канцлер, как бы невзначай, предложил Кральте выудить секрет из коротышки Стефана. Ей это не удалось, но здесь начинается самое интересное.

Билл указал на меня сигаретой.

— Говоря с ней про Берлин, Бловиц мимоходом упомянул ваше имя — вы же знаете, как любит он прихвастнуть знакомствами. Докладывая о своем провале, принцесса, в свою очередь, назвала его Бисмарку. И вот, — говорит Штарнберг, хитро глядя на меня, — уж не знаю, что там произошло между вами, Бисмарком и моим сатрапом в Штракенце много лет назад, но при имени «Флэшмен» канцлер буквально подскочил на месте. Не так ли, Кральта?

Та кивнула.

— Он сказал: «Опять этот тип! Верно — именно его я видел в Берлине во время Конгресса!» После чего рассмеялся и заявил, что мне нет больше смысла заниматься Бловицем — Отто-де сам вызнает секрет договора, через других агентов. И ведь вызнал! — заявляет Штарнберг. — О некоей куртизанке, которая выуживала сведения из одного русского, о том, как вы передавали их Бловицу в шляпе, и о французском дипломате, пораженном всеведением Стефана до такой степени, что передал ему текст договора. Кто была та куртизанка, Гарри? — спрашивает юнец, искоса поглядев на Кральту. — Еще одна ваша пассия?

Пока он излагал про договор, я сидел с непроницаемым лицом; теперь же покачал головой. Раз уж Бисмарк настолько ловок, пусть сам устанавливает личность Каприз, если ему это так нужно.

— Итак, Бисмарк был доволен и сказал, что восхищается изобретательностью Бловица. Но это не суть важно: разгадав тайну, Бисмарк удовлетворился и думать забыл. Единственное важное последствие, проистекшее из всего берлинского дела, это то, что оно снова привлекло внимание Бисмарка к вашей фамилии, понятно? Поэтому, чисто по воле случая, когда несколько недель спустя он впервые заговорил о назревающем кризисе, — речь о нем впереди — имя ваше еще не выветрилось у него из памяти. Ему пришло в голову, что вы можете сыграть важную, даже нет, ключевую роль в разрешении проблемы. «Флэшмен — тот самый человек, — это собственные его слова. — Он нужен нам». Вопрос был только в том, как вас привлечь. Канцлер предполагал, что вы не изъявите желания. — Билл поглядел на Кральту. — Разве не так он выразился?

— Даже еще резче.

Впервые в холодных голубых глазах блеснула искорка веселья.

— Отто сказал, что вас придется заставить. Мне были даны инструкции, как выманить вас в Париж.

Принцесса смолкла, а Штарнберг разразился хохотом.

— Ну передай же ему слова Бисмарка! Ох, если ты не скажешь, я скажу! Он заявил, что Флэшмен — это развратная скотина, направляемая исключительно своей похотью. — Билл подмигнул Кральте. — И сей факт придал ему неотразимую привлекательность в ваших глазах, не так ли, дорогая?

Принцесса даже бровью не повела. Я твердо решил держать язык за зубами, но тут мне пришло в голову, что не помешает разыграть оскорбленного в лучших чувствах Флэши.

— Зная ваших предков, нисколько не удивлен такими плебейскими манерами, — говорю я. — Извольте перейти к сути, а свои несдержанные реплики оставьте при себе.

Штарнберг закудахтал от восторга и захлопал в ладоши.

— Видишь, Кральта, у тебя появился преданный поклонник! Лопнуть мне на месте, если тебе не удалось завоевать его мужественное сердце или иную часть тела, обозначить которую я воздержусь, раз уж деликатность — девиз сегодняшнего дня.