Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 2.

«Действительно, мадам, эдакий неограненный алмаз, но, как говорят, очень способный...»

Вот так все и было. Я готов был расплакаться.

Поскольку, сидя в темноте на холодной скамейке, слыша доносящиеся из казино звуки вальса и совершенно отупев от удара, который обрушили на меня Хаттон и лягушатник, я четко понял одно: спекся. Ирония судьбы была в том, что в тот самый миг, когда я ухитрился избавиться от Виллема и его головорезов, бегство стало немыслимым. Как смогу я посоветовать Хаттону проваливать куда подальше со своими вонючими инструкциями? И отправить его тем самым в Уайт-холл (а заодно в Виндзор, Конную гвардию и на Пэлл-Мэлл) с позорной вестью, что Гектор Афганистана, герой Балаклавы и Канпура ответил на предложение, что спасибочки, мол, но вы уж обойдитесь как-нибудь без меня, спасая своего Франца-Иосифа и мир в Европе. Мои репутация и слава будут уничтожены навеки; я буду обесчещен, разорен, изгнан. Королева уж точно будет шокирована. Да, преисподняя снова разверзлась предо мной, и единственное, что остается, это напрягать мозги в поисках уважительного повода уклониться от поджидающего кошмара, храня мужественный вид, не опуская глаз и говоря кратко и деловито, как и подобает отважному старому профессионалу, за которого меня держат.

— Послушайте-ка, Хаттон, — начинаю я. — Вы меня знаете. Я не паникер. Но эта затея не просто дикая, но и совершенно дурацкая. У вас же есть люди под началом — так подкараульте этих мерзавцев на подходах к усадьбе...

— Нас всего семеро! Мы не сможем перекрыть все окрестности... А если бы нас было больше, «Хольнуп», скорее всего, заподозрил бы неладное и перенес покушение на более удобное время.

— Но черт побери, парень, двое в доме — это слишком мало! Венгры могут нагрянуть большими силами! Видит Бог, я не боюсь, но мне уже немало лет, а Штарнберг — всего лишь мальчишка.

— Не беспокойтесь за Штарнберга! Как я наслышан, это агент высшего класса, — отвечает Хаттон, кладя руку мне на плечо. Чтоб ему пусто было! — Да и при всем вашем возрасте, я без колебаний поставлю на вас! Ну ладно, у нас мало времени...

— Но вам по любому надо перекрыть подходы к усадьбе! Если что-то пойдет не так, ваши семь человек могут хотя бы...

— Мы будем поблизости, полковник, но не слишком, не то венгры засекут! С этого момента один из наших будет постоянно сопровождать вас, куда бы вы ни пошли, но больше ничем помочь не могу! А теперь вам лучше присоединиться к Штарнбергу и Кральте, пока те не хватились.

— Как же они не хватятся, когда вы оглоушили моего сторожевого пса? Что я им скажу, а? Вы же выдали меня, безмозглый осел!

— Как вы могли подумать, сэр! — Ухмыльнувшись, Хаттон обернулся. — Как он там?

— Спит как младенец, — прозвучал из темноты ироничный голос.

Хаттон снова обратился ко мне:

— Этой прекрасной ночью подверглись нападению и были ограблены еще четверо несчастных горожан, так что случай с вашим приятелем не вызовет подозрений. Чертовы висельники! Хуже, чем в Лондоне... Так что лучший способ действий для вас, полковник, это обнаружить бесчувственное тело своего друга и поднять тревогу, понимаете? Подойдет такой вариант для подтверждения ваших bona fides [910]?

У него это прозвучало как «бонифации». Какого дьявола запала мне в память такая мелочь, остается только диву даваться.

— Время, — отрезает Хаттон, выпрямляясь. — Время подыскать очередную жертву, да, Дельзон? Тогда за дело!

Его рука снова сжала мое плечо.

— Все в норме, полковник? Ни слова Штарнбергу, не забывайте! Мы еще увидимся... позже. Доброй охоты, сэр!

И он вместе со своим поганым дружком-лягушатником исчезает во тьме, как призрак, ни произнеся больше ни единого слова и оставив меня в состоянии полного смятения. Не лишись я дара речи, заорал бы как резаный, а так мне оставалось только последовать его совету в отношении Краснорожего. Через несколько секунд лихорадочных поисков я нашел скота замертво валяющимся в кустах и разбудил эхо воплями: «Helfen! Polizei! Ein Mann ist tot! Helfen, schnell, helfen!» [911]. После чего счел резонным побежать к казино, продолжая поднимать тревогу и направлять группы заинтересованных зрителей к месту преступления.

Идея, естественно, сработала в лучшем виде. Виллем оказался в числе первых, метая молнии невысказанных подозрений, которые я несколько утихомирил следующим объяснением: я, мол, ждал Кральту у фонтана, когда раздавшиеся в зарослях звуки борьбы привлекли мое внимание. Бросившись туда, я обнаружил распростертое тело Краснорожего, карманы которого обшаривали двое дюжих грабителей. Они обратились в бегство, я преследовал их, но потерял в темноте и вернулся, чтобы позаботиться о пострадавшем и поднять тревогу. И куда, черт побери, смотрит полиция?

Уверен, это ничуть не убедило его, по крайней мере, поначалу. Думаю, он ума не мог приложить, почему я не воспользовался шансом смыться... И постепенно пришел к выводу, что это и не входило в мои планы. Вопрос был окончательно решен, когда через несколько минут на гравийной дорожке появился пошатывающийся господин, сквозь стоны поведавший историю про двух вооруженных бандитов, которые оглушили его и увели часы и бумажник. Через полчаса у ворот казино была найдена третья жертва, в бесчувственном состоянии, схожим образом избитая и обчищенная.

Тем временем прибыли легавые, которые загнали перепуганную толпу обратно в казино, где Краснорожему и прочим жертвам оказывали первую помощь. Со всей очевидностью вырисовывалось, что шайка грабителей сочла клиентов казино достойной добычей и произвела налет на окрестности заведения. Именно эту догадку я излагал в высшей степени деловитому молодому инспектору, пока все еще озадаченный Штарнберг и Кральта наблюдали за мной. Они переговаривались sotto voce [912], и будь мне до смеха, я от души позабавился бы над медленной переменой выражения на лице Виллема. Она явно убеждала его в моей непричастности, ибо я не только не рванул куда подальше, но даже поспешил на помощь Краснорожему и первый позвал полицию. Наконец он кивнул, но я не сомневался, что Билл все еще подозревает меня — Руди на его месте подозревал бы.

Впрочем, на обратном пути в «Золотой корабль» мои «бонифации» не ставились под сомнения. Кральта висела на моей руке, благодаря Бога, что я не пострадал, а Виллем вел резкую беседу с Краснорожим, топавшим сзади с забинтованной головой. Из обрывков разговора я уловил, что верзила горько оплакивает утрату локона некоей красотки Лени, который хранился у него в часах, но сочувствия от Билла не дождался — пруссакам, знаете ли, плевать на беды своих подчиненных. Мне, собственно говоря, тоже, но в этой ситуация я решил сделать вид, что это не так. Поэтому перед отходом ко сну заглянул к Краснорожему и возложил сочувственную длань на его толстый череп; он же просто вылупился на меня, как околевающий бычок.