Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 2.

— Делать что? — только и смог выдавить я, потому как он, пыша гневом, с хмурой улыбкой медленно приближался ко мне.

— С какой стати мне унижать себя объяснениями? Ведь пострадавший — я, не так ли? Мне единственному пришлось претерпеть урон от этого... этого невообразимого афронта! Меня самым гнусным образом оскорбила кучка невоспитанных щенков и два старых дурня, настроивших, без всякого сомнения, принца вопреки его собственным здравым суждениям и благородным инстинктам.

Будучи опьянен своей обидой, Камминг оказался не так глуп, чтобы обвинять нашего святого Берти. Баронет лающе рассмеялся.

— Господи, Флэшмен, во времена наших отцов я смыл бы позор, размозжив этим идиотам головы на песках Кале! А сейчас мне придется идти на поклон и умолять: «Пожалуйста, сэр, я могу доказать, что ваши докладчики — доносчики, так будет вернее! — совершенно ошиблись, будьте добры сообщить им это и простить меня за то, что вел себя, как подобает человеку чести!». Этого от меня ожидают?

А еще твердят о вздорном характере женщин — ха, их обидчивость — ничто по сравнению с уязвленной самооценкой шотландского баронета. Я прикинул, встречался ли мне когда-нибудь столь же заносчивый осел, наделенный природным талантом к саморазрушению? На ум пришел Джордж Кастер. Ага, поставьте его и Гордон-Камминга на край пропасти, и даже гадать не берусь, кто из них первый сиганет вниз, горько оплакивая судьбу.

— В таком случае, — говорю я, стараясь сохранять подобающее случаю мрачное выражение, — что вы намерены предпринять?

— Да ни черта! Раз уж вы, — и этот придурок тыкает в меня пальцем, — по уши влезли в эту кашу, то сделаете все за меня! Вы будете моим посланником, Флэшмен, и сможете насладиться, дав им понять, какими ослами они себя выставили! У вас ведь дар работать языком, это всем известно, — продолжает Камминг, усмехнувшись если не губами, то завитком голоса. — Вы разъясните им про coup de trois и прочее, потому что я отказываюсь наотрез! Не мне унижаться перед ними — пусть приходят сами! Готов принять их извинения — я имею в виду Ковентри с Уильямсом и ту троицу молокососов! Леди, разумеется, не в счет, как и принц, которого, без сомнения, ввели в прискорбное заблуждение. Да, — подвел он черту, гордо выпрямившись и глядя перед собой горящими глазами, — вот как я поступлю! Так что идите, дружище, и не щадите их!

Видя, что я колеблюсь, баронет нетерпеливо нахмурился.

— Так что, вы идете?

А почему бы и нет? Я уже поведал вам о своем счете к Гордон-Каммингу: я терпеть не мог его чванства, нескрываемого презрения ко мне, не говоря уж о подозрении, что он покрыл мою коровенку; и вот теперь напыщенный ублюдок назначает меня мальчиком на посылках. Глядя через призму своей всепобеждающей самоуверенности, идиот считает, что совершенно обелился и все должны пресмыкаться перед ним, но вы-то (зная меня) — понимаете, что я даже за спасение собственной души не отказался бы от шанса утопить эту свинью.

А ведь он оказался в моих руках, без дураков. Объяснение про coup de trois подвешивало дело на волоске. Подай его как надо, и трое мудрецов, а также свидетелей изволят проглотить его, дабы избежать ужасного скандала. А скормленное из моих умелых рук, оно окажется расплеванным по всему полу.

Поэтому я согласился на роль посредника и оставил его облизываться при мысли об унижении обвинителей и восстановлении попранной чести. Время, согласитесь, терять было нельзя, и я направился к апартаментам принца. И по пути мне встречаются не кто иные, как трое главных свидетелей, явно имевших только что аудиенцию у его высочества: мастер Уилсон, сияющий от удовольствия; Лайсет Грин с поджатыми губами и молодой Ливетт, явно мечтающий очутиться где-нибудь на Внешних Гибридах. Значит, на этом фронте без перемен, умозаключаю я, и сильно сгущенная атмосфера гостиной принца — по вине сигарного дыма, по преимуществу — подтвердила мою догадку.

— Этот малый невыносим! — стонал Берти, подразумевая, похоже, Лайсета Грина. — Поверить ему, так нет даже тени сомнения. Ох, какой кошмар! Что нам остается, как только поверить им?

— Как скажет ваше высочество, — голос Ковентри напоминал речь викария на похоронах. — Это подразумевает, что нам необходимо принять... — он нахмурился, просеивая свой словарный запас. —... Да, меры в отношении сэра Уильяма.

— Если их не последует, Лайсет Грин молчать не станет, — заявляет Уильямc.

— Самоуверенный идиот! — отрезает Берти. — Ладно, так не стоит... Он достойный человек, без сомнения, только бы поубавить этого твердокаменного упрямства.

Принц хмуро посмотрел на меня.

— Что у вас?

Я доложил, что виделся с Гордон-Каммингом.

— И что толку? Я сам с ним виделся, и это было ужасно! Скажу честно, он едва сдерживал слезы! Один из ближайших моих друзей, я доверял ему, как себе... Но как поверить его отрицаниям перед лицом таких... таких... — Берти взмахнул рукой, указывая на дверь. — Свидетели убеждены совершенно. Даже Ливетт, бедняга... Боже, мы едва вытянули хоть слово из него!

Принц со стоном плюхнулся в кресло, осторожно взял одну из сигар, будто та была отравлена, и скептически посмотрел на меня.

— Так что сообщил вам Камминг?

— Отрицает все напрочь. Могу я довести до вашего высочества данное им объяснение?

Принц подпрыгнул.

— Какое объяснение?

Я колебался, артистично нахмурившись и качая головой.

— Сам не знаю, как принять это... Признаюсь, что... — я сделал паузу, дожидаясь, когда меня спросят, какого черта я имею в виду.

Что и произошло, причем с изрядным нажимом.

— Ну хорошо, сэр... — начал я, как бы извиняясь, и выложил им историю про coup de trois целиком и без прикрас, но роняя каждое слово с интонацией сильного сомнения. Наградой мне стало вытянувшееся и мрачное, как гроб, лицо Ковентри, недоверчивая мина Уильямса и померкнувшая надежда в налитых кровью глазах Берти.

— Вы верите в это? — восклицает последний.

Я ответил суровым молчанием, очернившим Гордон-Камминга лучше всяких слов.

— Но это возможно? — продолжает настаивать принц.

— Возможно, сэр? — я скривил губу и пожал плечами. — Ну да, пожалуй... возможно...

— Но даже если это правда, — вмешивается Уильямc, — во что вы явно не верите, теория по-прежнему никак не объясняет различные... э-э... странности. Карандаш и прочее. — Он встретился с обреченным взглядом Берти. — Очень жаль, сэр, но это оправдание сильно напоминает мне жалкие извинения отчаявшегося человека. Уверен, что именно так воспримут его Грин и остальные.

Ковентри издал унылый вздох.

— В самом деле, оно только подтверждает мою уверенность, что сэр Уильям... Ах, эти свидетели... эти обвинения...

— Что он мошенник и вор! — продолжил за него Берти. Не в силах больше сдерживать свой нрав, он грыз сигару и смотрел на нас. — Ладно, видит Бог, мы сделали все возможное, чтобы разобраться в этой истории. Наш вердикт таков: Камминг играл нечестно и был пойман. — Впервые за этот вечер принц говорил, как подобает королевской особе. — Теперь: как можно замять это дело?