Виталий Войтов - Один среди волн. Робинзонада: прошлое и настоящее

Накануне отплытия на одном из обнажившихся рифов Анри удалось найти несколько больших устриц. Это позволило робинзонам кое-как утолить голод. На следующий день, погрузив все самое ценное и необходимое на плот и оставив на берегу на всякий случай бутылку с прощальным письмом, Анри и Жозе с началом отлива вышли в море. Они предполагали днем плыть вдоль берега к югу, а к ночи приставать к острову, на котором можно будет ночевать у костра и добывать какую-нибудь пищу.

Но не тут-то было! Уже на второй день плавания ветер и отлив сносят плот в открытое море. Если учесть, что на

плоту имелось всего лишь 20 литров пресной воды и ни крошки съестного, а до оживленных судоходных путей было не меньше 100 миль, то становится очевидным, что Бурданов ожидала неминуемая смерть – если не от голода и истощения, то от первого же шторма. А тут еще плот начал медленно, но неуклонно погружаться в воду. Уже через два дня над ней возвышался лишь один ящик, на котором можно было еще кое-как сидеть вдвоем. На третий день и ящик оказался под водой. В довершение всех бед невыносимые муки причиняли разъедаемые соленой морской водой раны на ногах.

А на море по-прежнему не было видно ни одного суденышка. И только к концу четвертого дня плавания, когда Анри и Жозе, приготовившись к самому худшему, попрощались друг с другом, на горизонте показалась шхуна. Но тут оказалось, что все сигнальные ракеты успели безнадежно отсыреть. К счастью, остались более-менее сухими две дымовые шашки. Несмотря на вечерние сумерки, с удалявшейся шхуны заметили внезапно появившееся на поверхности моря розовое облачко дыма…

И напоследок – о нескольких рекордных робинзонадах. Нелегко представить, как может человек прожить в полном одиночестве, да еще на необитаемом острове, хотя бы год, не говоря уже о большем. На что уж богатой фантазией обладал Даниель Дефо, но и тот продержал на острове Тобаго своего Робинзона 28 лет. И не одного, заметьте, а вдвоем с Пятницей. Надо думать, знаменитый писатель не верил в возможность более продолжительной робинзонады. На самом же деле некоторые Робинзоны робинзонили или робинзонят вдвое и даже втрое дольше, чем их литературный собрат Робинзон Крузо.

В 1911 году во время сильного шторма в южной части Тихого океана утонула английская шхуна. Из всего экипажа повезло лишь четырнадцатилетнему юнге Джеральду Бибсу. Он единственный остался в живых и сумел добраться до необитаемого островка. Островок находился в стороне от морских дорог, возле него никогда не появлялись корабли. Джеральд прожил на этом острове до 1985 года. Таким образом, его робинзонада длилась 74 года. За это время мир потрясли две мировые войны, но Джеральд ничего об этом не знал. Попав на остров четырнадцатилетним подростком, он покинул его дряхлым стариком.

В одном из сел Далмации, что в Югославии, жило многодетное и бедное семейство Кучичу. Когда сыновья малость подросли, глава семейства старый Кучичу собрал их как-то и сказал: – Сил у меня нет, чтобы кормить вас. На хозяйство вам рассчитывать не приходится, поскольку, как видите, его у меня нет. Так что выбирайте каждый свою дорогу и ищите свой кусок хлеба самостоятельно.

Разбрелись сыновья Кучичу в поисках своей доли по земле, и только двенадцатилетний Зозо, оставив отцовский дом, не пошел в чужие края, а поселился на необитаемом островке в Адриатическом море невдалеке от побережья родной Далмации. Он прожил там ни много ни мало 86 лет и умер глубоким стариком, самую малость не дотянув до 100 лет. Все это время Зозо питался ягодами и кореньями различных растений, рыбой и мясом диких кроликов. Со временем он настолько отвык от людей, что прятался при их появлении на острове.

И все же Бибс и Кучичу еще не рекордсмены. Рекорд робинзонад по праву принадлежит португальцу Гомишу Жерминальдишу.

В 1888 году двенадцатилетний сирота Гомиш чисто случайно попал на безымянный островок в заливе Сетубал. У него и в мыслях не было становиться робинзоном. Однако спокойная и привольная жизнь на необитаемом острове настолько понравилась юному Жерминальдишу, что он решил остаться на нем навсегда. Он прожил на своем острове чуть ли не 90 лет и ни разу не пожалел об этом своем решении. Каждые десять лет Гомиша посещали на острове врачи и социологи и каждый раз находили ею здоровым и бодрым. Гости угощали вином, ветчиной и сладостями, которых на острове не было и быть не могло, а он их – своими лакомствами. А питался Жерминальдиш кореньями, травами, рыбой, крольчатиной, диким медом, ягодами и водой из родника.

Имея много свободного времени, Жерминальдиш самостоятельно выучился грамоте и стал писать большой роман, который он назвал «Меня зовут Робинзон», роман о своей жизни на острове. Поскольку роман, как того и следовало ожидать, не отличался большими художественными достижениями, то его никто не брался печатать, и Гомиш дарил главы из романа своим редким гостям. «Еще ни один человек не испытывал столь полной безмятежности, – любил повторять Гомиш Жерминальдиш. – Наш век славится войнами, транспортными проблемами и загрязнением окружающей среды. От всего этого я, слава Богу, избавлен».

Мы уже знаем, что в старые «добрые» времена робинзонами становились не только по причине кораблекрушений. Случалось, и довольно часто, что моряков оставляли на необитаемом острове в наказание за ту или иную провинность. Вспомним пятерых матросов с «Бечелес Делайт» или Джеймса Холборна. А в наши дни? Встречаются ли в наши дни робинзоны, ставшие ими не по вине кораблекрушения, а по воле людей? Оказывается, встречаются. Вот один из таких случаев.

Еще не так давно те из советских моряков, кому доводилось заходить на Фолклендские острова, бывали приятно удивлены, встретившись с высоким жилистым стариком с большими, похожими на клешни руками, продолговатым обветренным лицом, крупным носом и по-детски голубыми глазами. Но не только запоминающейся внешностью и выдержанным характером привлекал этот человек наших моряков. Их поражала неожиданная в этих краях чисто русская речь, протяжная и окающая, характерная для мурманчан и архангельских поморов. Это тем более удивительно, что по происхождению он норвежец – его фамилия Мартинсен, зовут – Микал. Как же случилось, что норвежец, владеющий русской речью, стал жителем находящихся на самом краю света Фолклендских островов? История эта длинная и небезынтересная.