Вячеслав Софронов - Дорога на эшафот

– Чего тебе еще? Проводил гостей? Будут сад устраивать, как думаешь? А может, по иному поводу приезжали? – спросил он его, словно сам не мог решить, как ему разобраться в возникшей ситуации. – Черт их поймет, этих столичных мокрохвостов. То им сад подавай, то арестантов крепче содержи. Я бы их всех под топор подвел давно, а то тратим на них денежки такие – цельный полк прокормить можно. Сколько на них уходит, ты и не представляешь…

Мирович выждал, когда тот выскажется до конца, а потом осторожно спросил:

– Господин подполковник, прикажите мне с ротой заступить сегодня на караул.

– Так ты вроде только через день заступать должен? Что за спешка? С чего вдруг? – не проявляя особого интереса, пробурчал тот, не отрываясь от своей затянувшейся трапезы, до чего был большой охотник.

– Приезжие эти просили меня к ним подъехать, чего-то там посмотреть. Сказали, вы возражать не станете, – самозабвенно врал Мирович, надеясь, что Бердников не скоро встретится с только что отбывшими гостями и узнает у них о причине вызова подпоручика в Петербург.

– Чего же они мне о том не сказали? Ох, уж мне эти сплетники столичные, все норовят за моей спиной изладить. А коль не отпущу, что тогда?

– Ничего не скажу. – Мирович решил за лучшее не возражать: комендант все одно не пойдет против петербургских гостей, поскольку изрядно их побаивается и не желает заполучить в их числе недоброжелателей.

– И правильно. Ничего и не говори, когда перед тобою подполковник. Он сам все решит. Заступай! Черт с тобой, мне все равно. Так и доложи своим, мол, Бердников велел сегодня в караул выходить.

– Слушаюсь! – Мирович вновь громко щелкнул каблуками и, развернувшись по-строевому, вышел, ликуя в душе. А комендант, доев обед и допив все, что оставалось на столе, вперевалочку отправился в спальню, где, не раздеваясь, завалился на кровать.

Вернувшись в часть, Мирович тут же доложил капитану Дорофееву, что комендант Бердников приказал ему заступить в караул сегодня вечером, нарушая очередность. Тот, хорошо зная переменчивость комендантских приказов, махнул рукой и возражать не стал. Тогда Мирович прошел в казарму, нашел свою роту, отдыхающую после недавних стрельб, и спросил капрала Миронова:

– Ружейных зарядов полный комплект с собой берете?

Тот соскочил с лежанки, находившейся за загородкой, отделявшей солдат от капральского закутка, и со сна не поняв вопроса, ответил:

– Берем завсегда по-всякому. Кто сколько возьмет и ладно…

– Проследи, чтоб сегодня полный комплект зарядов был. И кремни запасные взять не забудь. Все понял?

– А разве нам седня в караул? – До капрала только сейчас дошло, что это не их день, а им заступать лишь на следующий вечер. На что Мирович тотчас дал разъяснение:

– Начальство велело поменяться, сегодня наша очередь будет. Извести всех, и жду вас вечером на пристани. Больных нет?

– Никак нет, – ответил Миронов, у которого на вечер были совсем другие планы. Но возразить не посмел, да и знал – бесполезно, начальству всегда виднее. На то оно и начальство – приказы раздавать…

Выйдя из казармы, Мирович пошел к себе на квартиру и с каждым шагом осознавал, что проходит по узким улочкам последний раз в жизни. Вряд ли он сюда когда-нибудь еще вернется. Но эта мысль лишь подгоняла его как можно быстрее переправиться с ротой на остров и освободить царевича Ивана.

Четкого плана действий у него не было. Перво-наперво нужно зачитать всей роте манифест об освобождении, подписанный якобы самой императрицей. Манифест он составил на специально припасенной для того гербовой бумаге и держал его до срока в потайном месте.

Судя по его последним доверительным разговорам с Фокой и Федором Пермяком, многие старослужащие мечтали поскорее уйти со службы и вернуться к себе на родину.

«Вот на это и нужно им намекнуть. Пообещать, мол, все из них пойдут под увольнение первым же указом, как только Иоанн Антонович станет императором российским. А потом… – что потом, он плохо себе представлял, – войдем с десятком человек во внутренний двор, где я только что был, откроем камеру, выведем царевича, погрузимся на баркасы и поплывем в столицу», – рассуждал он. А что будет дальше, то он старался не думать, а довериться воле свыше, как намекнул ему митрополит Павел.

«Можно отправиться в тот же Казанский собор и там присягнуть новому императору. А потом сразу во дворец, благо, императрица со свитой в отъезде, никто за нее особо заступаться не станет. Это гвардия на ее стороне, а все армейские части, где большинство офицеров вдоволь навоевались с пруссаками, питают к ним острое отвращение, что наверняка распространяется и на императрицу, которая родом из тех мест. Верных императрице гвардейских частей сейчас в столице нет, а потому без особого труда удастся отстранить охрану и добраться до трона. Если Иоанн Антонович сядет на трон, вряд ли кто усомнится в том, что он и есть истинный правитель», – все это вихрем проносилось в голове у Василия. Но продумал он и о запасном варианте: о бегстве через границу в Вену или Берлин или к семье в Малороссию, которую объявить независимой от России со своим императором в пику гетману Разумовскому.

Поспешно открывая калитку к дому, он чуть не сорвал ее с петель, но даже не заметил этого. Влетел к себе в комнату, где Сашка с Ульяной завершали ежедневную уборку, и потребовал себе чистое белье и новые камзол и кафтан.

Сашка испуганно глянул на хозяина, видя его столь взволнованным едва ли не впервые, но посчитал за лучшее не задавать лишних вопросов и принес все, что от него требовали. Мирович переоделся и подошел к Казанской иконе Божьей Матери, начал громко читать молитву. Сашка и Ульяна, ничего не понимая, пристроились рядом с ним, время от времени обмениваясь красноречивыми взглядами. Потом Василий заглянул в сени, достал из тайника, устроенного там, подложный манифест, спрятал его поглубже за обшлаг кафтана и вернулся в дом.

– Собирайтесь в дорогу, пришлю за вами кого-нибудь. Так что будьте готовы, – сообщил он неожиданную новость, после чего Улька радостно заулыбалась, а Сашка как-то погрустнел и насупился.

– Что случилось, Василий Яковлевич? – осторожно поинтересовался он. – Могли бы и раньше нас предупредить.

– Если бы мог, предупредил бы, – отрезал Мирович. – Пока рано о том говорить, но сегодня в ночь кое-что должно произойти. Ничему не удивляйтесь и не верьте особо. Люди часто врут, не думая о том, что из этого выйдет.

Сашка с Ульяной слушали его, не понимая, что он хочет им сказать.

– А теперь попрощаемся на всякий случай, – сказал Василий и обнял стоявшего ближе к нему Сашку, прижал маленькую Улькину головку, погладил и еще раз широко перекрестился.