Борис Сопельняк - Восхождение

Но ее главный подвиг был впереди. В 1854 году началась печально известная Русско-турецкая война, в которой англичане и французы выступили на стороне Турции. Высадив большой десант в Крыму и одержав несколько побед, союзники осадили Севастополь. В ожидании окончательной победы жители Лондона, Манчестера и Ливерпуля ликовали.

И вдруг, как гром среди ясного неба, репортаж в «Таймс» известного журналиста Рассела, в котором он рассказывал об ужасах, царящих в английских госпиталях. Оказывается, в этих госпиталях раненым не оказывалось никакой помощи, что они валялись прямо на полу, по которому разгуливали безобразно разжиревшие крысы, что обслуживающему персоналу не хватало лекарств, белья и продовольствия, что из-за всего этого смерть уносила каждого второго.

А тут еще дизентерия, а потом тиф и холера! Потери стали просто ужасающими, в госпиталях англичан умирало куда больше, чем погибало от русских пуль под Севастополем. Кто знает, чем бы все это закончилось, если бы не мисс Найтингейл. Поняв, что ситуация более чем серьезная, она организовала отряд из 38 медсестер, на собственные деньги приобрела лекарства, перевязочный материал, другое необходимое оборудование и в конце октября на арендованном пароходе отплыла в Турцию. То, что она там увидела, привело ее в состояние шока, но, быстро совладав с собой, она, в самом прямом смысле слова, закатала рукава и взялась за дело.

О том, как мисс Найтингейл очистила авгиевы конюшни, как наладила уход за больными и ранеными, как сутками не отходила от прикованных к постели, как ставила их на ноги и возвращала к жизни, писали все английские газеты – и вскоре она стала самой известной англичанкой.

Удивительно, но вначале никто не мог понять, почему раненые называли ее «леди с лампой». Выяснилось это лишь тогда, когда они стали прибывать на родину. Оказывается, по ночам, когда раны болели особенно сильно, Флоренс обходила палаты с лампой в руке и спрашивала у каждого стонавшего, чем может ему помочь, и, конечно же, помогала, поправив подушку, сделав перевязку или просто дав воды.

«Хотите верьте, хотите нет, – рассказывал один из солдат, – но все так ее боготворили, что, когда она проходила мимо, мы целовали ее тень».

А когда случилась беда и мисс Найтингейл подхватила крымскую лихорадку, даже королева Виктория чуть ли не ежедневно справлялась о ее здоровье. Ну, а сколько в честь Флоренс Найтингейл слагалось стихов и песен, сколько издано книг с ее биографией, сколько продано ваз с ее изображением – этого просто не счесть! И фонд ее имени был создан в те же годы.

Но, став национальной героиней, мисс Найтингейл не зазналась и не превратилась в матрону, поучающую, что и как надо делать, она по-прежнему была, если так можно выразиться, на переднем крае борьбы за доступность и высокий уровень медицины. По ее инициативе одна за другой открывались сестринские школы, организовывалась система районных медсестер, которые оказывали первую помощь на дому, открыта школа акушерок и, наконец, была создана Британская ассоциация медсестер, а затем и Международный совет медсестер.

Все это не прошло незамеченным, и в 1907 году король Эдуард VII удостоил ее одной из высших наград Британии – ордена «За заслуги». Не стало Флоренс Найтингейл в 1910 году, но фонд ее имени существует и поныне.

Больше того, вскоре после ее кончины была учреждена «Медаль Флоренс Найтингейл», которой награждаются медсестры и санитарки, которые, как говорится в регламенте, в мирное или военное время отличились своей храбростью и исключительной преданностью больным, раненым, а также помогли людям, чье здоровье было под угрозой. Есть в положении об этой медали и весьма существенная приписка: медаль может быть присуждена посмертно, если та, кому она предназначена, погибла, исполняя свой долг. Как ни грустно об этом говорить, но таких медалисток немало, особенно много их стало во время войны, когда первую помощь они оказывали на полях сражений, во время бомбежек, артобстрелов и газовых атак.

– Ну, что скажешь? – не без гордости за свою землячку поинтересовалась леди Херрд, когда Борис отложил брошюру.

– Грандиозно! – воскликнул Борис. – Спасибо, что просветила, я обо всем этом ничего не знал. Но какова женщина, а! Никогда бы не поверил, что такие жертвенницы существуют не только в книгах, но и на самом деле. Вот тебе и слабый пол! – продолжал восхищаться он. – Но любить такую женщину не просто трудно, а невозможно, ведь, отдавая всю себя людям, она ничего не оставляет семье, то есть мужу и детям. Держу пари, что замуж Флоренс Найтингейл так и не вышла.

– Как ни грустно об этом говорить, но ты прав, – вздохнула леди Херрд. – Больше того, судьбу мисс Найтингейл разделили все ее ученицы. Когда мисс Найтингейл было за восемьдесят, а она к этому времени ослепла, ее как-то спросили, не жалеет ли она о том, что так и не обзавелась семьей. «Нет, – ответила она, – так уж, видно, предопределило провидение. Быть незамужними, но отдавать свои душевные и физические силы людям – это судьба всех женщин, которые стали моими последовательницами. Впрочем, я допускаю, что могут быть исключения», – добавила она, как всегда, обворожительно улыбнувшись.

– И эти исключения есть? – поинтересовался Борис.

– Может быть, но я о них не знаю, – снова вздохнула леди Херрд. – Во всяком случае, среди членов фонда замужних дам нет: там либо вдовы, либо разведенные, либо старые девы. Зато от дела их ничто не отвлекает, и работают они не за страх, а за совесть.

Те несколько дней, которые Борис Скосырев предавался любовным утехам, для его друзей стали самыми трагичными. Все началось с того, что полковник Касадо, который командовал республиканской армией Центрального фронта, поднял мятеж против коммунистов. Он возмутился тем, что их лидеры, призывая к борьбе до последней капли крови, готовили самолеты для бегства за границу. Больше того, Касадо вступил в переговоры с Франко, обещая в обмен на почетную сдачу в плен открыть фронт на Мадрид.

Это привело в бешенство командира первого корпуса майора Барсело, который обвинил Касадо в измене и бросил свой корпус против бывшего командира. Так на подступах к Мадриду вспыхнула, по сути дела, вторая гражданская война. Бои были такие ожесточенные, что Франко даже придержал своих марокканцев, позволив республиканцам без помех уничтожать друг друга.

И надо же так случиться, что в один из таких боев ввязался Василий Зуев. В батальон своего старого приятеля, капитана Альвареса, Зуев приехал по журналистским делам и вначале ничего не мог понять: одни республиканцы поливали из пулеметов других, а потом сходились в таких нещадных рукопашных, что был даже случай, когда один ударил другого по голове гранатой, та взорвалась и разнесла на куски обоих.