Эмилио Сальгари - Черный Корсар. Королева карибов. Иоланда, дочь Черного Корсара (сборник)

Пробормотав что-то сквозь зубы, дворянин с презрением сломал обнаженную шпагу и выбросил обломки в открытый люк.

– Кто вы такой, чтобы приказывать мне сдаться? – злобно спросил он.

– Морган, – ответил флибустьер. – Обо мне наслышаны испанцы Пуэрто-дель-Принсипе, Портобелло, Маракайбо и Гибралтара.

Испанец побледнел как смерть.

– Морган, – сказал он, запинаясь, – мне тоже знакомо это имя. Какой вы назначите за меня выкуп? Вам ведь важнее золото, а не спокойствие испанских городов и флота.

– Об этом поговорим, когда узнаем, кто вы такой.

– Не тратьте зря сил. Меня здесь никто не знает. К тому же я не привык торговаться. Назовите сумму и город, где желаете получить выкуп.

– Свяжите этих людей и отведите в каюту, – оборвал разговор Морган. – И приставьте двух часовых. Прощайте, сеньор, – добавил он насмешливо. – Мы займемся вами позднее.

Не прошло и пяти минут, как все шестьдесят человек испанской команды, большей частью застигнутые в кубрике, где они спали в гамаках, оказались в трюме под охраной восьми корсаров, вооруженных аркебузами.

Никто не посмел оказать сопротивление, настолько велик был страх перед флибустьерами с Тортуги, которых в то время считали исчадием ада и потому неуязвимыми. В самом деле, захват корабля стоил им гибели одного человека, да и то испанского стражника, убитого Пьером Пикардийцем.

Переход на другой корабль оказался, однако, не столь выгодным, как казалось вначале. Парусник, правда, был намного лучше потрепанного фрегата, обреченного стать добычей волн, но испанский корабль также сильно пострадал от урагана и гигантской волны, налетевшей на него через несколько часов после того, как она обрушилась на фрегат. Парусник потерял руль, кормовые фальшборты и весь палубный такелаж. К тому же испанцы сообщили Моргану, что уже восемь часов вода заливает трюм и моряки вычерпывают ее весь день.

Но в любом случае корсары чувствовали себя здесь в большей безопасности, чем на своей посудине. Мачты на паруснике остались почти невредимы, и на нем было достаточно брусьев, чтобы соорудить новый руль.

– Сеньорита, – сказал Морган Иоланде, которая вместе с Кармо и Ван Штиллером перебралась на корабль, – я рассчитывал на большее, но и этот корабль я надеюсь довести до Тортуги. У нас есть хорошие плотники, которым не составит труда залатать пробоину и сделать новый руль, вернее, закончить тот, над которым уже потрудились испанцы.

– Я всегда полагалась на вас, – ответила девушка. – И сейчас полагаюсь не меньше.

– Ван Штиллер, отведи сеньориту на ют, а ты, Кармо, подыщи ей получше каюту. Пленным хватит места и на нижней палубе.

– Пойдем, кум, – сказал француз, обращаясь к гамбуржцу. – Приготовим сеньорите Иоланде уютное гнездышко.

Едва они вошли в кают-компанию, все еще оставшуюся освещенной, как Иоланда остановилась, издав возглас удивления. Перед ней, на стене, висела миниатюра с головой седого бородатого старика с хмурым лицом.

– Что с вами, сеньорита? – спросил Кармо.

– У себя в замке, в Вентимилье, я видела точно такой же портрет, – воскликнула Иоланда.

– Акула тебя разбери!.. – крикнул Кармо, отступая назад. – Это он!.. И через семнадцать лет помню его, как живого!

– Гром и молния! – воскликнул Ван Штиллер. – Конечно он!.. Как эта штука оказалась здесь?..

– Вы видели этого человека? – спросила, немного волнуясь, Иоланда.

– Мы его знали, сеньорита, – растерянно ответил Кармо, делая Ван Штиллеру какой-то знак.

– Кто это?

– Испанский губернатор, задавший много хлопот корсарам с Тортуги.

– Откуда взялась в Вентимилье такая же миниатюра? – спросила Иоланда. – Кто привез ее отцу из Америки?

– Она наверняка к нему попала, сеньорита, – ответил Кармо, – при разделе добычи из Веракруса.

– Странное дело!.. Надо же оказаться здесь такому же портрету. Да, это его глаза, те же черты лица, тот же жесткий взгляд. Хотела бы знать, кому принадлежит этот портрет.

– Скорее всего, командиру корабля. Постараемся у него разузнать. Пойдемте отдыхать, сеньорита, уже час ночи.

Заглянув в разные места и отыскав каюту получше, в которой, похоже, никто не жил, они предложили Иоланде войти и расположиться на белой кровати, стоявшей посередине.

Едва наши друзья вернулись в кают-компанию, как оба разом воскликнули:

– Ее дед!

– Герцог Ван Гульд!

– Кум Штиллер, надо докопаться, как эта картинка попала сюда. Глаза меня не обманывают – это он!..

– Я будто сейчас вижу, как в ту ночь он появился на полуюте и, размахивая факелом, бросился к бочкам с порохом, – сказал гамбуржец. – Глядя на его портрет, невольно вспоминаешь ужасный взрыв и огонь, полыхнувший в небо. Ты не забыл, Кармо?

– Какой там!.. Стоит об этом подумать, как мурашки бегут по коже. Давай-ка, кум, узнаем, кто хозяин этой вещицы. Меня это волнует не меньше, чем Иоланду.

– Давай спросим капитана.

– Лучше спросить команду, например рулевого.

– Пошли, Кармо.

– А пока опрокинем бокалы, которые чудом остались полными. Видать, у капитана и офицеров не дошли до них руки.

Оба кума, не упускавшие случая промочить горло, когда предоставлялась возможность, залпом опорожнили бокалы и отправились на батарейную палубу, где под охраной восьми солдат в два ряда сидели связанные пленные. Подойдя к товарищам по оружию, Кармо шепнул им что-то на ухо, затем развязал какого-то старика с седой бородой, похожего на рулевого, отвел его в угол и прошептал:

– Получишь табачок и бутылку, если скажешь одну вещь, которая мне позарез нужна.

– Слушаю вас, – ответил испанец.

– Ты хорошо знаешь кают-компанию?

– Раз сто там бывал.

– Кому принадлежит маленькая картинка, которая висит на стене?

– С головой старика?

– Да, да, – подтвердил Кармо.

– Путешественнику, севшему к нам в бухте Макуир при выходе из Карибского залива.

– Покажи мне его.

– Тот, что поближе к нам, во втором ряду, рядом с капитаном. Похоже, важная шишка и наверняка дворянин.

Кармо пристально посмотрел на указанного человека. Это был тот самый, который сломал шпагу в ответ на требование сдаться.

– Я его не знаю и вряд ли когда видел, – пробормотал Кармо, внимательно рассмотрев лицо незнакомца. – А все-таки… Посмотри и ты, Ван Штиллер.

– Что-то знакомое в его глазах, не так ли, дружище? – сказал гамбуржец. – Так же злобно блестят, как у старика Ван Гульда.

– Кто этот человек? – спросил Кармо, обращаясь к испанцу.

– Не знаю, сеньор.

– Когда его взяли на корабль?

– Два месяца назад.

– Он был один?

– Нет, с офицерами, но они остались на берегу.

– Вы никуда не заходили?

– Мы были на Кубе, а потом направились к берегам Венесуэлы.