Эжен Шаветт - Сокровище мадам Дюбарри

Наконец остановка и звук поворачиваемого ключа. Кожоля поставили на ноги.

— Убирайтесь и ждите там, — приказал начальник носильщикам.

Закрыв дверь за ними, он развязал мешок.

— Мы прибыли, — сообщил он.

Ослепленный ярким светом, Пьер несколько минут не мог понять, где он находится.

— Однако, здесь очень мило, — высказал он свое мнение.

Он стоял в изящном будуаре, стены которого были убраны шелком, комната была обставлена по последней моде, а в середине стоял стол, накрытый холодными закусками. Начальник толкнул маленькую, замаскированную обоями дверь, за которой показалась вторая комната, тоже освещенная и не менее роскошно убранная.

— Сюда вы можете пройти после ужина, — сказал он почтительно.

— Действительно, кажется, пора ужинать. А который сейчас час?

— Около полуночи. Впрочем, вы найдете свои часы возле тарелки.

— Ба! — вскричал Пьер, удивленный этой находкой.

— Ваши чемоданы также здесь, вы извините нас за то, что они несколько обтрепались, сами понимаете — телега…

— Ей-Богу! Это похоже на чудо! — вскричал Кожоль, явно обрадованный возвращением вещей. Вещи Ивона тоже были здесь.

— В чем вы видите чудо? — спросил его сопровождающий, притворяясь удивленным.

— Да хотя бы в том, что нашлись мои вещи!

— Неужели вы приняли нас за воров?

Это было сказано таким простодушным тоном, что пленник промолчал. Тот продолжал сетовать:

— Воры! Хозяин был бы очень огорчен, если бы заподозрил, что мы могли внушить о себе подобное мнение одному из его гостей!

Граф подпрыгнул от удивления.

— Ты называешь меня гостем?! — закричал он.

Сопровождающий все еще сохранял обиженный вид.

— Вы так удивлены, что я этого не могу понять. Что страшного в слове «гость»?

— Так я, оказывается, гость? У твоего господина премилая манера перевозить своих гостей!

— Разве вас не кормили, везли…

— В мешке!

— Ночной воздух бывает так свеж, я вынужден был принять поэтому некоторые меры предосторожности…

Кожоль расхохотался.

— Ладно! Допустим, что я гость твоего хозяина. В таком случае, может быть, ты мне расскажешь, кто этот господин, который поручает тебе таким образом разносить приглашения, или вернее, приносить приглашенных!

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Почему?

— Потому что хозяин знакомится сам.

— И когда же он собирается познакомиться?

— Может быть, завтра, а может, через неделю… или года через три… У него плохая память и иногда он вспоминает о своих гостях через довольно продолжительное время.

— Не воображаешь ли ты, что у меня хватит терпения ожидать его желания…

— О, я надеюсь, что у вас хватит терпения для того, чтобы не заставлять нас придумывать различные способы развлечения.

— В самом деле?

— Да, у нас был гость, который здорово разозлился, когда у него не хватило терпения. Пришлось выдергивать у него зуб каждый раз, когда он принимался кричать от недостатка терпения. Когда у него не осталось зубов…

— А он все-таки кричал?

— Да, у него был один из тех скверных характеров, когда непременно хотят, чтобы последнее слово оставалось за ними.

— И что же было дальше, когда у него не осталось зубов?

— Стали дергать ногти. На девятнадцатом он успокоился.

— Ну, любезный, разговор с тобой — одно удовольствие!

— Вы мне льстите, сударь!

— Значит, договорились. Я надеюсь, что ты развеселишь меня, если твой господин будет задерживаться, — сказал Кожоль.

— В общем-то, ваше положение совсем неплохое. Нам приказано исполнять все ваши требования, кроме одного.

— Какого же?

— Вы не должны выходить из комнаты.

— А если я все-таки сделаю это?

— Мне будет очень жаль, потому что мне нравится ваш характер, но я буду вынужден разбить вам голову.

— Итак, я предупрежден.

— Вполне. Но во всем остальном — мы к вашим услугам.

— О, во всем ли?

— Во всем, что не против грезит моей скромности, — подтвердил бандит с видом невинной добродетели.

— Ну разумеется. Итак, я могу требовать всего, чего хочу?

— Попробуйте все-таки определиться в своих желаниях.

— Честное слово, не хочется. Есть ужин, есть постель… остальное на завтра.

Вдруг он спохватился.

— А, кажется, у меня появилось желание!

Он подумал, что уже час ночи и что его тюремщику будет очень затруднительно выполнить данное слово.

— Пожалуйста.

— И вы его исполните?

— Безусловно!

— В таком случае, мне нужен камердинер, чтобы меня раздеть!

— Хорошо, — ответил тот спокойно и направился к двери.

— Но я не хочу одного их тех хвастунов, которыми ты командуешь, мне нужен настоящий лакей.

— Да-да, понимаю… Один из тех старых служителей, которыми знатные дворяне окружали себя в своих замках.

— Верно.

— Ну так мы сделаем еще лучше, я пришлю вам старинного слугу вашей семьи, — сказал бандит, поклонился и вышел.

Посмеиваясь над ним, Пьер сел за стол спиной к двери.

Поднося ко рту очередной кусок, он вдруг услышал:

— Я к вашим услугам, господин Кожоль.

Пьер обернулся и услышал:

— Граф, вы не узнаете вашего старого Лабранша?

При виде жалкого существа, пытавшегося выдать себя за его камердинера, Пьер закричал:

— Ты Лабранш? Ах ты бездельник! Негодяй, приславший тебя, думал, что я не узнаю камердинера своей семьи?!

Вошедший покачал головой и грустно произнес:

— Вы помните меня толстого, напудренного, гладко выбритого. Безусловно, в этом худом старикашке, едва прикрытом лохмотьями, с этой седой бородой вам трудно признать меня. Но таким меня сделали несчастья, свалившиеся на меня после того, как я оставил службу в вашем доме.

— Честно говоря, я не узнаю тебя, однако голос мне кажется знакомым…

— Вы легко сможете убедиться в том, что я тот, за кого себя выдаю.

— Каким образом?

— Расспросите меня о прошлом!

— Действительно!

Подумав с минуту, Кожоль спросил:

— Где ты меня видел последний раз?

— Пять лет тому назад под Пуатье, когда вандейская армия, потерпев поражение, отступала.

— Приведи подробности.

— За неделю до того ваш отец погиб на эшафоте со своим другом Бералеком, взятым так же, как и он, с оружием в руках. Графиня с дочерью, изгнанные из своего дома, верхом следовали за вандейской армией. По вашему совету они остались в Краоне в надежде найти там убежище, а я последовал за ними, чтобы прислуживать им.

— Что сталось с ними после моего ухода?

— Три дня мы скрывались в Краоне. Но потом люди, прятавшие нас, испугались, и нам пришлось бежать в Париж. Там я нашел себе работу в гавани, а ваши мать и сестра были выданы и погибли на эшафоте.

После нескольких минут молчания лакей робко спросил:

— Признаете ли вы, граф, во мне своего прежнего Лабранша?