Юдифь Готье - Завоевание рая

Палатки были раскинуты на прелестной лужайке, в тени огромных деревьев, у прозрачного ручья, журчавшего в траве; туда приходили на водопой ручные газели и лани.

В палатку, где, мечтая, отдыхал Бюсси, тихо проскользнул Наик.

— Господин! — сказал он. — Там стоит индус: он пришел к тебе.

— Приведи его! — вскричал Бюсси, подпрыгнув от радости.

— Он отказывается войти.

Бюсси встал и вышел из палатки.

Он увидел человека с черным лицом, одетого в длинную белую рубашку с узкими рукавами; на голове у него была чалма.

— Ты Шарль де Бюсси? — спросил человек.

— Я.

— Ну, так сегодня вечером, после заката солнца, жди меня здесь.

— Я буду ждать тебя, — сказал Бюсси.

Человек быстро удалился.

— Наик! — сказал маркиз. — Приготовь мой чемодан, для небольшой поездки, и вели оседлать мою лучшую лошадь, я тем временем пойду к коменданту попросить отпуск.

— Я еду с тобой, господин!

— С чего ты взял, что я буду брать с собой целый конвой, когда меня ждет женщина?

Наик молча опустил голову, а Бюсси углубился в великолепную тень, разыскивая палатку генерала.

Граф д’Отэйль, который все еще не покидал постели из-за раны, лежал среди кустов жасмина, у розового мраморного бассейна и забавлялся тем, что бросал рыбкам крошки хлеба. Это был человек лет шестидесяти, но еще совсем бодрый, храбрый, простой, только немного вялый и нерешительный.

Бюсси осведомился сначала о его здоровье.

— Право, — весело воскликнул генерал, — кажется, что это кровопускание принесло мне большую пользу! Подагра не беспокоит меня, а рана, сделанная пулей, ничто в сравнении с этой пыткой. Скоро я буду на ногах. Не воображайте, молодой львенок, что я дам вам украсть у меня все победы.

— Я только докончил то, что вы так хорошо начали.

— Нет, сударь, Амбургский день принадлежит вам; если вы этим не хвастаетесь, то молва делает это за вас. Вы молоды, слава любит вас.

В этом добродушии чувствовалась некоторая досада; и смущенный Бюсси не смел просить отпуска, боясь отказа.

— У нас, кажется, будет здесь долгий отдых, — сказал он. — Принцы, по-видимому, не торопятся вступать в сражение.

— Это ошибка, большая ошибка! — воскликнул генерал с оживлением. — Они сидят тут, наделяя друг друга пышными титулами, собирая подати и отыскивая в земле сокровища, вместо того, чтобы напасть на похитителя престола, не дав ему опомниться. Теперь они ждут из Дели писем от Великого Могола, который должен утвердить за ними их титулы. Какое дело до писем Великого Могола! Тот субоб наделал себе фальшивых: это гораздо проще. И он нагрянет на нас как снег на голову.

— Этого нечего опасаться, — сказал Бюсси. — Эти индийские принцы поступают все на один лад. У этого горького пьяницы, Насер-Синга, нет никакой энергии; прежде чем его армия придет сюда из Арангабада, пройдут месяцы. Вот почему я пришел к вам просить отпуска на несколько дней.

— Отпуска? Зачем? — резко спросил д’Отэйль.

— Вам известно, что меня очень интересуют памятники, литература и нравы этой страны. В окрестностях есть развалины, которые я хотел бы осмотреть.

— Да, это правда, вы ученый. Только нашли же вы время рассматривать старые камни! Впрочем, вы их увидите; это — все одно и то же. Вам лучше остаться здесь.

— Сударь, вы меня очень обяжете, если исполните мою просьбу, — сказал маркиз, употребляя все усилия, чтобы казаться вполне спокойным.

— Вам непременно хочется! — сказал генерал, искоса посмотрев на Бюсси.

— Непременно.

— Если бы это еще было какое-нибудь любовное свидание, в этом был бы здравый смысл; но идти любоваться ужасными каменными болванами, которые строят вам рожи…

Д’Отэйль разразился смехом.

— Он-таки рассердился! — воскликнул он. — Ну, полно, я подразнил вас немножко, чтобы отомстить за успех, который вы у меня отняли. Делайте, что вам угодно, милый друг. Только не запаздывайте, а главное, берегите себя.

И генерал протянул руку молодому офицеру, который дружески сжал ее с облегченным вздохом.

В условленный час, на назначенном месте появился черный человек. Он был верхом.

Бюсси вскочил в седло и в то время, как всходила луна, покинул лагерь вместе со своим молчаливым спутником.

Молодой человек не видел ничего по дороге: ни бесплодных долин, ни лесов, ни городов. Он замечал только многочисленные горы, которые замедляли его путь.

Его товарищ, с хмурым, враждебным лицом, молчаливый, представлялся ему самым невыносимым тираном. Когда этому человеку казалось, что они слишком долго едут, он сходил с лошади, искал убежища, садился на корточки и не двигался; если же маркиз сердился и торопил его продолжать путь, он жестом указывал на усталых и голодных лошадей и давал понять, что когда они околеют, то не будут в состоянии больше бежать.

Тем не менее путешественники доехали. На другой день, под вечер, они были в Бангалоре, перед дворцом царицы.

Здесь пажи, лет пятнадцати, бросились к лошадям, чтобы не дать им проскакать галопом во входные ворота. Но Бюсси теперь не торопился, и насколько раньше его глаза относились ко всему безучастно, настолько жаждал он теперь все увидеть.

В стене, обвитой жасмином, отворилась высокая, величественная дверь. Две порфирные колонны поддерживали арку со скульптурными украшениями из слоновой кости, над которой развевались желтые флаги с длинной бахромой. На капителях, в хрустальных вазах, росли два молодых манговых деревца.

Пажи шагом ввели лошадей под уздцы в первый двор.

Он был окружен зданиями ослепительной белизны, с крышами в виде террас, с лепными балконами и мраморными лестницами. Под деревьями, посаженными правильными рядами, производились военные маневры.

В одном углу, на широком каменном кресле, дремал привратник.

Четырехугольный вход, суживавшийся кверху, вел во второй двор, вдоль которого были расположены конюшни и хлева. Перед лошадьми, с красивыми, заплетенными гривами, были навалены груды всевозможной сочной травы, которую они разбрасывали упитанными губами на блестящую мозаику пола. Погонщики на серебряных блюдах филигранной работы подносили слонам комочки риса и топленого масла. Буйволам и упряжным зебу золотили рога, а походным баранам натирали шеи маслом. Дальше женщины расчесывали и душили гривы любимым верховым лошадям. Огромная черная обезьяна, привязанная к колонне, казалось, председательствовала при этих работах, крича и гримасничая.

Тройная арка, украшенная скульптурной работой, вела на третий двор. Это был общественный двор: там собирались придворные, вельможи и молодежь Бангалора. Он был весь окружен прохладными портиками, обсажен тенистыми деревьями; бьющие фонтаны освежали воздух, наполненный гулом голосов. Там и сям медленно прогуливались друзья, рассматривая картины, изображавшие любовные сцены; другие сидели перед шахматной доской и играли в шахматы, сделанные из драгоценных камней; третьи читали, пили щербет или курили гуку.