Юдифь Готье - Завоевание рая

Вдруг блеснул огонь выстрела, нарушив тяжелую, страшную тишину. Бюсси услыхал голоса, звавшие его.

В одном из проходов индусы вдруг попадали вперед один на другого от толчка, которым их отбросили. Ворвалась струя воздуха — и Бюсси увидел людей, бегущих по опрокинутым телам. Он различил дружеские лица Наика, Кержана и других; потом он упал и больше ничего не видел.

Когда он открыл глаза, над ним блестели звезды и он с удовольствием вдыхал свежий воздух; но он был скован страшной усталостью, словно его члены были налиты свинцом. Перед ним на коленях стояла незнакомая женщина, поддерживая его голову. Наик мочил ему лоб свежей водой, а Кержан, стоявший тут же, разрывал платок.

— Благодарю вас, друзья! — сказал он. — Вы спасли меня, как — я не могу понять.

— Черт возьми! Это все Наик, — сказал Кержан. — Он угадал, что в этом свидании, на которое вы побежали, скрывалась ловушка; а так как он утверждал, что ничто не могло заставить вас отказаться от него, то мы решили последовать за вами на некотором расстоянии, чтобы в любую минуту прийти к вам на помощь.

— Увы! — говорил пария, со слезами отирая кровь своего господина. — Мы пришли слишком поздно.

Маркиз не отрывал глаз от женщины, которая, склонившись над ним, смотрела на него глазами, полными слез.

— Я Лила, — сказала она, отвечая на его немой вопрос. — Я узнала слишком поздно, чтобы предупредить тебя, что замышляли против твоей жизни. Но я имела возможность провести твоих друзей и помочь им спасти тебя.

— Как ты добра!

— Ты еще не в безопасности, — сказала она. — Покиньте скорее этот проклятый остров.

— Тяжело ли я ранен? — спросил Бюсси. — Я совсем не чувствую своего тела: до того я разбит усталостью.

— Нет, у вас нет ничего особенного, — сказал Кержан. — Много царапин и контузий. Рана на голове не глубока, но кровоточива.

И он стал на колени, чтобы временно перевязать рану.

— Уйдемте скорее отсюда, — сказал Наик, дрожа от беспокойства.

Бюсси приподнялся. Он увидел белый мраморный дворец и остановил на нем взгляд, полный благодарности и нежности. Забывая об измене, он снова видел сквозь эти стены восьмиугольную комнату с резьбой из слоновой кости, где его божественный враг проливал на его сердце слезы любви. Он с сожалением вздохнул, когда друзья, поддерживая его, заставили его спуститься по скользким ступеням террасы.

Огромная, черная громада выходила из воды у подножья ступенек.

— Что это такое? — спросил маркиз.

— Ваш слон Ганеза, — отвечал Кержан. — Без него мы бы не могли добраться до вас, потому что не было ни одной лодки; а если бы люди или лошади пустились вплавь, то бесчисленные кайманы, которые сторожат этот милый дворец, сожрали бы их.

— Принцесса! — сказал Бюсси, поднося к губам маленькую ручку, которую ему протянула Лила. — Как мне выразить тебе мою признательность?

— Выздоровев от твоих ран и известив меня об этом, — ответила Лила.

— Увы! Отчего у нее не твое сердце? — пробормотал маркиз.

Часовые, расставленные по углам здания, были собраны.

Разместившись на огороженной платформе на спине Ганезы, все обнажили головы, чтобы раскланяться с принцессой. Потом животное осторожно спустилось с последних ступенек и вошло в воду, в которую тотчас же погрузилось. Наик указал на одно место на берегу, где удобнее было высадиться; и пока слон плыл, высоко подняв хобот, а солдаты направо и налево стреляли в кайманов — что считалось преступлением, так как эти животные были священными. Бюсси с трудом поднялся, чтобы бросить последний взгляд на безмолвный остров, белизна которого медленно исчезала среди ночной темноты.

— Принесите сюда весы, — сказал Божественная Тень хриплым голосом.

Нужно было взвесить золотой песок, слитки золота, мешки с жемчугом, ожерелья, короны — все эти богатства, нагроможденные в виде блестящей кучи у подножия трона.

Этот трон представлял из себя низкую эстраду, покрытую коврами и увенчанную навесом, украшенным драгоценными камнями и поддерживаемым золотыми колонками. Там сидел или, вернее, лежал на животе, облокотившись на парчовую подушку, похититель престола Насер-Синг. Это был день его торжества, потому что во главе трехсоттысячной армии он отнял Карнатик у своих противников, которые, не послушавшись совета своих союзников — французов, вздумали поступать по-своему. И вот он считал во дворце Арката сокровища Аллаха-Верди, которые Музафер не успел спрятать.

Палачи в красной одежде, с алебардами в руках, стояли на страже у каждой двери. Они наблюдали за присутствующими: им отдано было приказание убивать на месте каждого, кто осмелится украсть что-нибудь.

Тут находились вельможи, умары, шуты и баядерки. Все стояли, исключая атабека, который, в качестве великого визиря, имел право сидеть, скрестив ноги, на широкой скамье по правую сторону трона.

Насер перевесил свое широкое черное лицо через перила, окружавшие эстраду. Эти сокровища казались ему, в сущности, довольно жалкими; и он думал, что его союзник, второй сын Аллаха-Верди, должно быть, скрыл от него большую часть, что Музафер-Синг был ограблен.

— А, а! — сказал он. — Мой милый племянничек, без сомнения, также немало растратил этого золота. Он хорошо сделал, поторопившись, потому что отныне у него будут только золотые цепи, и я их сделаю из массивного золота: ведь надо же почтить королевскую особу!

И Опора Мира разразился хохотом, который потряс всю его тучную особу с головы до ног. На придворных тоже напала веселость при этой остроте их государя.

— Изменник Музафер должен ежедневно благославлять твое величество, — сказал великий визирь. — Столь же милосердный, как Аллах, ты оставляешь ему жизнь. Ему, который тысячу раз заслужил смерть.

— Что делать! Под старость я становлюсь слаб. Мой племянник — просто животное; если бы он не ослушался французов, которые так прекрасно вели его дела, мы не отняли бы у него так легко Карнатик. Но, вместо того, чтобы слушаться их, он отправился осаждать раджей, чтобы взять с них огромный выкуп, и бросил своих союзников, которые, однако, похожи на голодных львов.

— Но, — сказал атабек, — великий разум, столь же ослепительный, как южное солнце, вздумал противопоставить львам тигров, призвать к себе на службу английских солдат с артиллерией, равной французской.

— Не говори мне об англичанах! — вскричал Насер. — Я три раза приказывал им раздавить французский батальон, и они не могли этого сделать. Зато увидите, что я задумал. Мой племянник — дурак, вот это правда; выпьем кубок за глупость моего племянника.

Подошли кравчие и подали королю золотой кубок, выложенный внутри рубинами, так что и пустой он казался наполненным вином.