Чуфо Йоренс - Я подарю тебе землю

— Что вы здесь делаете? — просил Барух. — Если вас узнают, вам не поздоровится.

— Плевать, — бросил Эудальд. — Совесть не даст мне покоя, если я покину моего друга в столь горький час. Этого не позволяет ни ваша вера, ни моя.

— Прошу вас, уходите! Вы же не хотите, чтобы я ещё больше страдал, глядя на вашу скорбь.

— Не настаивайте.

На трибуне, в окружении свиты, уже восседала графская чета.

— Разве это не ваш духовник? — спросил Рамон Беренгер у жены.

— Да, это он.

— А что он здесь делает?

— Полагаю, собирается спасти его душу от ада.

Глава конвоя, узнав Льобета, поинтересовался:

— Вы полагаете, вам здесь место?

— Мое место там, где прикажет графиня; если вы сомневаетесь, ступайте и спросите у неё сами.

Небо заволокло тучами, и мелкий дождик затянул окружающий пейзаж.

Палач набросил петлю на шею менялы; тот невольно вздрогнул, ощутив ее прикосновение. Офицер приказал всем посторонним освободить эшафот.

Эудальд наклонился к самому уху Баруха.

— Да хранит Метатрон [37] В иудаизме — ангел-хранитель, записывающий добрые дела человека. вашу нешаму [38] Душа (иврит). на ее пути к Эллохиму.

— Благодарю вас, Эудальд, что напутствуете меня в вере моих предков.

— Все мы придём к Богу, если дела наши праведны, — ответил священник.

Офицер крепко взял Эудальда за локоть, вынуждая спуститься с помоста.

— Прощайте, друг мой, до скорой встречи!

Посланник вручил клерку пергамент со стола судей, и тот посмотрел на главного судью. Магистрат кивнул Клерк вручил документ глашатаю и он зачитал приговор с эшафота. Торжественность момента подчеркнула барабанная дробь. Потом настала тишина. Главный судья поднялся и раскатистым голосом произнес жуткий приказ, обращаясь к палачу:

— Приговор привести в исполнение!

Палач выбил из-под ног Баруха скамейку. Его тело закачалось на веревке, как сломанная кукла. В эту минуту разверзлись небеса, и на Барселону обрушился ливень, словно оплакивая его безвременную кончину.

Так умер этот славный и достойный человек.

Мертвое тело Бенвениста провисело в петле весь день. В воскресенье, во избежание недоразумений со стороны еврейской общины, его сняли с виселицы и передали семье покойного — во многом благодаря усилиям Эудальда Льобета, хлопотавшего об этом перед графиней. С этой минуты пошёл отчёт тридцатидневнего срока, по истечении которого, согласно приговору, вся семья и слуги покойного должны отправиться в изгнание.

На простой телеге, запряженной пегим першероном и управляемой Авимелехом, верным кучером Баруха, Эудальд Льобет, Марти, Елеазар Бенсахадон и Ашер Бен Баркала, казначей Каля, доставили его тело домой, спрятав в соломе. Меламед и Биньямин Хаим, муж Эстер, предпочли дожидаться возле дома, чтобы не компрометировать себя.

Эстер и Башева ждали в доме в окружении плакальщиц, воплями и рыданиями подкрепляющими скорбь семьи. Дочери подготовили саван для отца, а убитая горем Ривка едва могла стоять на ногах.

Скрежет колес по мостовой оповестил о том, что страшная минута настала. Все бросились к дверям черного хода, чтобы встретить тело своего мужа, отца и друга. Ривка была близка к обмороку, и дочери поддерживали ее под руки, чтобы она не упала. Эудальд, Марти, Елеазар и Ашер подняли носилки со скромным сосновым гробом и понесли их в спальню покойного. Там по просьбе Ривки Льобет и несколько стариков стали обмывать и одевать тело Баруха, чтобы на три дня выставить его для прощания перед погребением на кладбище Монжуик.

Когда все приготовления были закончены, семья по совету стариков решила назначить похороны на вторник, рабочий день, во избежание лишней сутолоки. В этот вечер в доме остались лишь члены семьи; в таком уединении им предстояло провести три дня накануне похорон.

Марти решил вернуться домой и заняться своими делами, которые пришлось забросить в связи с этим печальным событием, и теперь в спешном порядке требовалось решить некоторые вопросы, связанные с перевозкой и доставкой грузов.

В свете двух огромных фонарей у ворот его дома он разглядел Омара, стоявшего у входа вместе с двумя вооруженными слугами. Марти ничуть не удивился, поскольку после этой истории с фальшивыми мараведи атмосфера в городе чрезвычайно накалилась. Люди, которые прежде приветливо здоровались друг с другом, перекидываясь веселыми шутками, теперь спешили укрыться в своих домах, пугливо озираясь, не идет ли кто следом. Несмотря на то, что улицы теперь были освещены, резко увеличилось число грабежей, и городской страже оказалось не под силу выставить из города всех чужаков, скрывающихся в домах друзей и знакомых. Поговаривали, что подземелья тюрьмы Палау-Менор давно переполнены, и теперь всех пойманных преступников отправляют в бараки, наспех построенные за городскими стенами, а судьи только тем и заняты, что оглашают бесчисленные приговоры.

Омар бросился ему навстречу.

— Сеньор, не следует вам ходить по улицам в одиночку в такой поздний час, — заметил Омар. — У нас есть люди, которые могли бы вас сопровождать. Никто не говорит, что вы должны быть трусом, но храбрость не равна безрассудству. У вас слишком много врагов, ваше положение и богатство многим внушает зависть. И все они будут только рады, если с вами что-то случится.

Движением руки Марти остановил словоизлияния верного слуги.

— Хватит причитать как старуха, Омар. Лучше скажи, какие новости? Как Руфь?

— В кабинете вас дожидается капитан Жофре, — сообщил Омар. — Что же касается сеньоры, то она весь день не выходила из своей комнаты и даже не притронулась к еде, хотя донья Мариона приготовила ее любимые блюда.

— Даже в сад не выходила?

— Только на минутку на закате, вместе с Аишей, но я не слышал звуков арфы. А через дверь доносятся рыдания.

Они подошли к дверям. Двое мужчин почтительно поприветствовали Марти и направились своей дорогой, а на стене угадывались тени караульных.

Они пересекли конюшенный двор и начали подниматься по мраморной лестнице.

— В котором часу пришёл капитан Жофре? — спросил Марти.

— Его корабль бросил якорь в полдень. Кто-то уже успел сообщить ему о постигшем нас несчастье, и разгрузив корабль и перевезя груз с «Эулалии» на берег, он сразу бросился к вам, чтобы хоть немного утешить в горе и рассказать, как прошло плавание.

— Скажи ему, что я сейчас приду, — велел Марти. — Но сначала проведаю Руфь.

В просторном вестибюле на втором этаже они расстались. Прежде чем направиться к себе, Марти остановился перед комнатой девушки.

Он деликатно постучался, за дверью послышался шорох одежды, и он догадался, что Руфь поднялась с кровати и направилась к двери.