Карен Мейтленд - Убить сову

Несколько раз я натыкалась на деревья, цеплялась за камни и колючие кусты, но продвигалась вперёд. Если я останавливалась, чтобы осмотреться, крик повторялся, как будто это существо точно знало, где я. Оно заводило меня в лес, всё глубже и глубже.

Я знала, что поднимаюсь в гору — земля под ногами наклонялась вверх, камней становилось всё больше. Слева от меня послышался звук падающей воды, должно быть, я где-то у реки. Я свернула в сторону от её рёва, боясь, что в темноте и тумане легко могу свалиться в воду.

Внезапно из тумана передо мной возникла огромная тёмная фигура. Я едва успела вскинуть руку, лицо окутало что-то влажное, оно обернулось вокруг меня, липло к коже. Я закричала, дёрнулась, пытаясь вырваться из склизкой хватки, споткнулась и опрокинулась навзничь. Я повалилась наземь, фонарь выпал из рук. Я закрыла лицо, ожидая нападения, но ничего не происходило. Медленно, осторожно я протянула руку за фонарём. Он упал на огромную кучу прошлогодней листвы, и слава Богу, не разбился и не погас. Я подтащила фонарь поближе, подняла вверх перед собой.

Я лежала у подножия огромного дуба, в его дупле поместилось бы шестеро мужчин. С одной из голых нижних ветвей свисала длинная полоска ткани. Должно быть, это на неё я наткнулась в темноте. Чувствуя себя глупо, я с трудом поднялась на ноги и потянулась, чтобы ее потрогать. Но это оказалась не ткань — какая-то кожа, бледная и мягкая, тонкая, как пергамент. Туман промочил её, сделал скользкой. На коже виднелись знаки, грубо намалёванные красным символы. Две длинных вертикальных линии, пересечённые маленькими горизонтальными. Там были и другие знаки — спираль, и...

— Эта кожа содрана с ребёнка, госпожа, — раздался голос за спиной. — Древнее заклинание, вызывающее богов.

Прежде чем успела обернуться, я ощутила, как спину кольнул клинок.

— Повесь фонарь на эту ветку и войди в дуб.

Сердце колотилось. Я выполнила приказ, стараясь не делать лишних движений, из-за которых мой враг мог послать клинок точно в цель.

— Обернись.

Вход в дупло дуба закрывал собой крепко сбитый мужчина с клинком в руке, готовый нанести удар, если я попытаюсь проскользнуть мимо него. Свет фонаря на ветке за его спиной создавал в жемчужно-белом тумане мерцающий ореол вокруг контуров крупного тела. Сначала мне показалось, что на нём капюшон, потому я и не могу разглядеть лица, но когда он повернулся в профиль, я увидела, что лицо закрыто маской — огромный рогатый филин. Свет фонаря блеснул на загнутом бронзовом клюве.

— Я знал, что ты ко мне придешь, — глубокий, низкий голос искажала маска. — Филипп уверял, что ты предпочтёшь спасти девушку, но он всегда недооценивает женщин, что весьма опрометчиво.

— Филипп д'Акастер? Это он ваш главарь?

Человек засмеялся.

— Думаешь, у напыщенного петуха вроде него хватит знаний, чтобы вызвать к жизни Оулмена? Нет, госпожа, это я Аод. Я — этот огонь.

Откуда-то из глубин ужаса до меня донеслись мои собственные слова:

— Значит, ты напустил на деревню демона. И чудовищное нападение на Целительницу Марту — тоже твоя вина. Она была старой женщиной и умелым лекарем, и не сделала в жизни ничего кроме добра. Твой демон оставил её калекой, потерявшей речь и рассудок, а теперь она мертва. Бог накажет тебя за это. Но ошибаешься, если думаешь, что твой демон смог взять её душу. Всем демонам ада не справиться с такой верой, как у неё.

Снаружи дубового дупла вокруг деревьев полз туман, медленно шевелился, словно дышал, освещённый огоньком свечи. Но он не попадал внутрь ствола, как будто дупло закрывала невидимая дверь. Внутри дуба было темно и очень тихо.

— Бедную глупую Элдит послали выманить тебя, но мы не ожидали, что с тобой пойдёт старуха.

Человек опустил клинок, но всё так же крепко сжимал его в руке. Я понимала — он мгновенно поднимет меч снова, быстрее, чем я успею выбраться.

— Значит, ты хотел, чтобы демон убил меня.

— Твоя смерть пошла бы нам на пользу. Неважно — умерла бы ты или со страхом бежала прочь из Улевика — всё послужило бы нашей цели. В итоге ты помогла нам даже больше, чем мы надеялись.

— Я помогла вам? — меня ошеломили его слова. — Я никогда бы...

— Но ты это сделала. Оулмэн — такое же твоё создание, как и моё, госпожа. Я вызвал его из сумерек богов, но в тот день, когда ты сказала, что твоя подруга сразилась с ним и победила, ты дала ему силу. Ты объявила всем, что веришь в существование Оулмэна. Священник, говорящий, что изгоняет демона, создаёт его в этот самый момент своими словами. Ты, госпожа, дала Оулмэну жизнь, ты сделала из него демона, которого боятся, против которого сражаются.

Я всматривалась в чёрную фигуру и с тошнотворным ужасом понимала, что невольно сыграла им на руку. Назвав перед всеми Целительницу Марту победительницей этого чудовища, я намеревалась обратить в добро случившееся зло и тем признала его существование. Именно я сказала женщинам о том, как он ужасен, и о его огромной силе.

— Если я создала его — значит, тем легче я смогу его уничтожить, — сказала я. — Обещаю тебе — я сделаю это нынешней ночью, даже ценой собственной жизни.

— Мне говорили, что ты умная, а ты, госпожа, так до сих пор и не поняла. Пытаясь уничтожить Оулмэна, ты лишь сделаешь его сильнее. — Он рассмеялся. Звук смеха казался ещё страшнее от того, что шёл из глубины бесстрастной маски. — Разве не так учит ваша церковь? Ваши мученики, ваш Христос — кто бы услышал о них хоть слово, если бы люди, фанатики вроде тебя, не вздумали бы их убивать? Запомни, госпожа, хорошенько запомни: Оулмэна убить невозможно. Мы с тобой выпустили на волю легенду этой деревни, а легенду нельзя уничтожить. Можно лишить жизни человека, можно зарезать зверя, но нельзя убить демона или бога. Они бессмертны до тех пор, пока мы делаем их такими. Сражаться с ними — значит давать им ещё большую силу. — Он поднял меч и направил мне в сердце. Клинок сверкнул в свете фонаря. — Утром тебя найдут мёртвой, привязанной к этому дубу. Не могу сказать, как именно Оулмэн тебя убьёт. Может, вырвет кишки, как у бедной глупой Элдит, или станет отрывать куски твоей плоти, пока ты ещё жива. А возможно, сначала ослепит тебя или вырвет язык. Но он придёт до рассвета и возьмёт свою добычу. Я сделаю из тебя мученицу, госпожа. Ты ведь этого хотела? За этим ты сюда и пришла. Тебя будут помнить. Всякий раз, говоря про Оулмэна, назовут и твоё имя. А потом деревенские вспомнят старый уклад и вернутся к нему, уйдут из церкви, которая не может их защитить, уйдут от Христа, неспособного защитить тебя. Порядок будет восстановлен. Твоя смерть вдохнёт в Оулмэна жизнь. Это — истинное воскрешение, то, о котором нам известно с тех пор, как из костей и крови Ану была создана эта земля.