Анджей Земянский - Побег из Фестунг Бреслау

— Ты, ты и ты — за мной.

Никто из присутствующих не посмел его удержать. Вскоре все четверо уже стояли у дверей биржи.

— Вы двое: уберите разбитые стекла внизу, — скомандовал Холмс. — А ты пойдешь с нами.

Они вошли в просторный вестибюль. Рабочие получили чай, хлеб и по сигарете. Они удивленно стояли, не зная, что делать. Один из принудительных работников пошел за Холмсом и Шильке наверх по крутым ступеням, ведущим в коридор, а точнее — галерею с колоннами.

— Так как там, Ясю, все в порядке? — спросил Холмс по-польски.

Поляк застыл на месте.

— Спокойно. Мы от Напюрского.

— Ага, — тот явно расслабился. — Наши, значит?

— Угу. — Холмс открыл дверь в какой-то кабинет, сбросил покрывавшие столешницу бумаги на пол и уселся на ней. Остальным указал на стулья.

— Нам следует узнать пару вещей. Как так случилось, что в секретную команду «упаковщиков сокровищ» допустили польских рабочих.

— Э-э-э… никакой там секретной работы не было. Сейчас ведь способного что-то делать немца в Бреслау днем с огнем не найти. Всех тех, кто в состоянии передвигаться самостоятельно без палки, забрали в СС; тех, кто хоть как-то ковыляют — в вермахт, а стариков на инвалидных колясках и тех, кто еще способен ползать — в фольксштурм.

Шильке, который немножечко понимал по-польски, только покачал головой. Он протянул рабочему фляжку с коньяком, которую тот очень быстро принял. Равно как и американскую сигарету.

— Только мы никаких секретных вещей не делали. Да и тех сокровищ особо не видели. Впрочем, мы и не воровали, ведь что потом с этим делать? Сплошной большой формат. Но если кто был шустрый, и если не слишком пугливый, то жратвы мог стырить, сколько пожелал.

— Большой формат? Вы работали на упаковке картин?

— В основном. Иногда были ящики поменьше, но тут уже мастер всюду совал свой нос. Опять же, мы изготавливали только скелет. Оковки, арматура, проволока, изоляция — это все уже делали немцы. После завершения все походило на пиратский сундук.

— И какая проволока? — заинтересовался Холмс, который понятия не имел, зачем в сундуках могла быть нужна проволока. — Стальная?

Поляк пожал плечами.

— Медная. — Он потянул глоток коньяка. — Медная, которую мы выводили наружу, а уже они вплетали проволоку в оковки. Только так хитроумно? — продемонстрировал он на пальцах.

— И зачем?

— А я знаю?.. Чтобы красивее было?

Холмс глянул на Шильке.

— Ты хоть что-нибудь из этого понимаешь?

— То, что он говорит — немного. Но вот зачем они это делали — ни черта.

— Ладно. Поехали дальше. Ты Ноймана когда-нибудь видел? Знаешь, кто это такой?

Ясь затянулся сигаретой.

— Никогда не видел. Когда он приезжал, все тряслись от страха по углам. Нас выгоняли и запирали в одном пустом убежище. Паника была. И с нами же исчезало несколько таких…

— Каких?

— Странных таких.

— Господи, ты по-людски говори. Почему странных?

— Потому что было несколько людей… сам я видел двоих или троих… Они никогда практически не отзывались. Если чего-то хотели, то показывали руками. А остальные относились к ним с уважением.

— Может они были больные?

— Неее, — покачал Ясь головой. — А один из них, похоже, был поляк.

— Что???

Ясь сделал очередной глоток коньяка.

— Ну, говорю вам. Точно я не слышал, но, по-моему, когда оному из них тяжелый молоток на ногу свалился, то он сказал «курва».

— Что? — повторил Холмс.

— Я же и говорю. Французом он никак не мог быть, в противном случае, сказал бы «мерде». А этот — «курва».

— Интересные вещи ты рассказываешь, которых в документах никак не найти.

— Так я лучше скажу. Тот тип ходил, как и все, в рубашке, потому что на складе было тепло. Но ни разу он не подвернул рукавов. И я знаю, почему. — Еще один глоток коньяка, чтобы поднять любопытство слушающих. — Но вот когда он тавотом запачкался, так я подсмотрел за ним в умывалке. Он не знал, что я там стою. И показал…

— Что?

— Что у него там татуировка.

— Какая? СС?

— Нет. Номер из концлагеря. Вот здесь… — Ясь показал на предплечье.

Шильке снял фуражку и оттер пот со лба. Затем он вынул из папки снимки, которые перед тем вытащил из материалов дела. Все их он разложил на столе.

— Этот тип есть здесь на фотографиях?

Поляк внимательно присмотрелся.

— Нет, — отрицательно покачал он головой через какое-то время.

— Ты уверен?

— Да. Здесь его нет.

Холмс закурил сигарету.

— Ну вот вам и первый фитиль в следствии. Предыдущие офицеры не открыли, что в группе имелся тип, которого нет в списках на оплату.

— Вот именно. У них не было доступа к польским работникам на твоих условиях.

— Их не допрашивали?

— Допрашивали. И получали постоянный набор ответов: «Не знаю, не видел, не помню, не интересовался, ни с кем не разговаривал, не наблюдал, не знаю, о чем говорили, потому что не знаю немецкого языка, я работал честно».

Холмс начал смеяться.

— Да, гестаповцам не хватает персонального подхода.

— Спроси у него про другие странные вещи, про которые он знает, но про которые ничего в материалах нет.

Холмсу не пришлось переводить, потому что Ясь поглядел на Шильке и сказал:

— Понятно. Я хорошо говорю по-немецки.

Теперь уже начал смеяться Шильке.

— Но ведь в гестапо говорил…

— Что и все. «Ich nicht verstehen», с ужасным акцентом. А когда спрашивали через переводчика, то я отвечал точно так, как этот офицер говорил только что.

— Ну ладно, Ясь, нам можешь рассказать все. О чем еще не узнали предыдущие следователи?

Поляк выискал в лежащей на столе куче один снимок.

— Вот этого типа выловите. Он убил одного из упаковщиков.

— Что???

— Ну, вот этот. Это Надя.

— Он кто? Русский? Баба или как?

— Откуда. Наполовину немец, наполовину чех. Перед войной был балетмейстером; и он из этих, ну, вы знаете…

— Из каких?

— Ну… он предпочитал мальчиков девочкам. Ходил в лагерь к русским и там за еду делал, ну, сами понимаете… Так мы дали ему кличку Надя, Надежда, это чтобы жену Ленина злым словом помянуть.

— А откуда ты про нее знаешь?

— А русские с кем должны были держаться? С немцами? Они предпочитали нас, потому что у нас было чуточку получше, так что то еды иногда подбрасывали, то лекарство какое. А нам было в сто раз лучше. Опять же, мы все славяне. А враг моего врага…

— А конкретно? Какие слухи ходили за колючкой?

— Когда Надя напивался, то своим русским любовницам все рассказывал, зная, что наружу не вытечет. Только русские все нам рассказывали.

— Что, например?

— Когда все уже стало известно, что Надя вытворяет, некие типы ему сказали, что если он убьет одного из упаковщиков, то ему ничего не будет. Просто его направят в другое место.

— И убил?