Генрих Кениг - Карнавал короля Иеронима

— Мотивы эти проще, нежели вы думаете, — продолжала Луиза более серьезным тоном. — Дело в том, что мой зять Стефенс переселяется в Галле, где благодаря субсидии правительства думает открыть горную коллегию. Вы можете себе легко представить, как мне хочется увидеться с ним и сестрой!

— Значит, Стефенсу разрешили вернуться в Галле?! — воскликнул с радостью Герман.

— Да, и я при свидании посоветую ему быть осторожнее с рекомендательными письмами или по крайней мере не писать в них о посторонних вещах.

Хотя Луиза говорила, шутя, но Герман невольно покраснел, вспомнив, как в первое утро по его приезде в Кассель письмо Стефенса едва не попало в руки полицейского комиссара.

— Вообще начинается общее передвижение, так что наш Кассель совсем опустеет! — заметил барон Рефельд. — Король уезжает 7 августа на воды в Ненндорф.

— Да, это вопрос решенный! — сказал Гарниш. — Я слышал вчера от лейб-медика Цадига, что король чувствует себя настолько истощенным, что не в состоянии бывать в государственном совете и отказался назначить аудиенцию нескольким знатным иностранцам, приехавшим в Кассель. Говорят, что Иероним страдает от ревматизма.

— Странное дело! — воскликнул со смехом барон Рефельд. — В городе ходят упорные слухи, что веселые вечера истощают короля, а на деле оказывается, что во всем виноват ревматизм…

— Королева уезжает в Тейнах для укрепления нервов, и даже раньше своего супруга! — сказал французский посланник с очевидным намерением переменить разговор. — К этому путешествию делают разные приготовления. Генерал Сала сопровождает ее величество в качестве обер-гофмейстера; затем, кроме графини Антонии, из придворных Дам поедет баронесса Оттерштедт.

— Морио также оставляет нас, — добавил Бюлов. — Он везет свою молодую жену в Италию и Неаполь. Трудно придумать лучшее путешествие для медового месяца.

— Военный министр? — спросило разом несколько голосов.

Всем было известно, что Морио отставлен от должности, но никто не знал никаких подробностей и только французский посланник мог сообщить их.

— Почему это удивляет вас? — произнес барон Рейнгард своим обычным сдержанным тоном. — Морио настолько известен своими военными заслугами, что Иероним решил отправить его в Неаполь, чтобы поздравить нового короля Мюрата с восшествием на престол, и для большего почета возвел своего любимца в звание дивизионного генерала.

— По крайней мере, — сказал со смехом Гарниш, — это повышение и мягкий климат Италии излечат бывшего министра от душевной раны, нанесенной ему немилостью императора!

— Насколько я мог заметить, Морио очень доволен этим назначением, — ответил уклончиво французский посланник. — Вероятно, он уедет с молодой женой после помолвки шурина, если только сватовство графа Фюрстенштейна не пустые городские слухи.

Разговор перешел на помолвку графа Фюрстенштейна и графини Гарденберг. Удивлялись, что такая хитрая и умная женщина, как генеральша Сала, не умеет скрыть своей досады по поводу неудавшегося брака дочери. Гарниш заметил, что поездка в Тейнах весьма полезна для генерала Сала, потому что несмотря на крепость его нервов ему не мешает набраться сил для зимы ввиду неизбежных нападений со стороны воинственной супруги.

— Мы также собираемся с женой уехать на Рейн недели на две, — сказал французский посланник. — Надеюсь, что господин Герман не откажется сопутствовать нам…

— Я только что спрашивала его об этом, но, вероятно, сердечные дела не позволят ему уехать из Касселя, — сказала баронесса Рейнгард, взглянув с улыбкой на Германа, сидевшего рядом с ней.

— Видеть Рейн — моя давнишняя мечта! — возразил Герман. — Но помимо всяких других соображений, я могу сказать то же, что ответил один из министров курфюрста французскому посланнику Биньону, когда тот стал уговаривать его съездить в Париж: «Ah, votre Excellence, si j’étais mon propre Monsieur!»

Все засмеялись.

— Ну, положим, вы можете быть настолько «собственным господином», чтобы проехать из Майнца до Ремагена и пробыть у нас несколько дней в Фалкензухте, — сказал посланник. — Вы увидите лучшую часть Рейна, а наше поместье славится своими прекрасными видами!

Герману ничего не оставалось, как благодарить барона Рейнгарда за его любезное приглашение.

— А я предложил бы господину доктору, — сказал Бюлов, — совершить предварительно путешествие в Голландию, а на обратном пути подняться вверх по Рейну до Ремагена и заехать в поместье к барону, чтобы воспользоваться его гостеприимством.

— Но с какой целью должен господин Герман отправиться в Голландию? — спросил посланник.

— Совещания рейхстага, как вам известно, — сказал Бюлов, — настолько продвинулись вперед, что некоторые дела уже окончены. Долги, лежащие на отдельных провинциях, внесены в общий государственный долг. Для погашения назначен общий поголовный налог и, кроме того, будет сделан внешний заем в двадцать миллионов. Представители сословий хотят, чтобы дело шло через их руки; поэтому король решил, по моему совету, послать депутацию из членов рейхстага в Голландию, где есть надежда сделать заем на выгодных условиях. В депутации будут участвовать два надежных человека: фабрикант Натузиус и банкир Якобсон, а я, со своей стороны, думаю послать в качестве чиновника от моего министерства господина Тейтлебена, который будет вести всю письменную часть, составлять протоколы и прочее. Такие случаи представляются нечасто, и молодому человеку не следует упускать их; я уверен, что барон Рейнгард разделяет мое мнение!

Герман, приятно удивленный таким неожиданным предложением, поспешно встал с места, чтобы выразить свою благодарность Бюлову, но капельмейстер остановил его:

— Нет, друг мой, слова сами по себе не имеют никакого значения, а в знак благодарности барону, вы споете: «Ат Rhein, am Rhein, da wachsen unsre Reben!» Этим начнется наш музыкальный вечер… А пока мы нальем стаканы!..

С этими словами Рейхардт поднял стакан с вином и, чокаясь с гостями, сказал взволнованным голосом:

— Пью за здоровье дорогих друзей, которые удостоили меня сегодня своим посещением; но я не прощаюсь с вами, а говорю «до свидания!», и надеюсь, что оно будет радостным!.. А теперь, Герман, начинайте, мы послушаем ваше пение!..

Герман был в голосе и пропел песню «Am Rhein» с таким выражением, что капельмейстер пришел в восхищение и, едва дождавшись последней строфы, заключил певца в свои объятия под громкие аплодисменты всего общества.

Веселый напев знакомой песни живительно подействовал на присутствующих, даже Луиза под влиянием общего хорошего настроения заметно повеселела. Общество разделилось на группы; слышен был неумолкаемый говор; некоторые из гостей удалились в кабинет хозяина, другие остались в гостиной.