Владимир Птах - Подарок из Египта

— Смотри, о скалы не разбейся! — острил Луций, сидя на краю бассейна.

— Разве это шторм? — сокрушался Квинт. — Это одна стыдуха, а не шторм. А где Баселид? — вдруг спросил Квинт, оглядываясь, — куда он запропастился? Зовите сюда этого кабанчика! Он своим пузом сможет взбаламутить мне весь бассейн.

— Отлынивает наш Баселид, поспешил донести своему патрону Псека.

— Пока мы здесь волны подымаем, он там языком чешет. Словоблуд несчастный.

— Не скули, — вступился за Баселида Квинт. — Он своими стихами и меня прослав-ляет.

— А вот это вряд ли. Я ни разу не слышал, чтобы он тебя в стихах прославлял. Он там, небось, опять про отрезанную ногу Юпитера треплется.

— Дурак, он меня прославляет своей известностью. Не у каждого патрона есть такой клиент. Мне все завидуют. А вот тому, что у меня есть какой-то Псека, мне никто завидовать не будет.

— А чему тут завидовать, — встрял в разговор Луций, — когда он даже несчастную волну для своего патрона не может как следует всколыхнуть.

— Я стараюсь, — оправдывался Псека, усиленно раскачивая свое туловище в воде.

— Ладно, хватит дрыгаться, — сказал Квинт рабам и клиентам, — помогите мне лучше вылезти.

Квинта под руки вывели из бассейна. Рабы стали аккуратно обтирать его сухими простынями. Потом Квинт уселся на скамью под статуей Минервы возле Луция. Рабы подали им кубки с вином и поставили перед ними столик с закусками.

А между тем Темизон и его дружки случайно узнали, что Квинт сидит в сосед-нем зале, и перебрались туда. Расположившись поблизости от Квинта, они присту-пили к исполнению своего замысла и в полный голос начали трепаться об изме-нах его жены.

— Ну и хитрая же она бабенка, скажу я вам, — раздавался на весь зал поганый голос Темизона. — Дурит своего мужа, как хочет. Я этому Серпронию удивляюсь. Или он полный идиот, или специально не замечает, как ему изменяет жена.

Услыхав свое имя, Квинт обернулся и прислушался к разговору.

— Любовники даже встречались у него в доме,? — продолжал Темизон как ни в чем не бывало.

— Не может быть! — удивленно восклицали слушатели, незаметно поглядывая в сторону Квинта, который багровел все сильнее и сильнее.

— Клянусь Гением Рима! — божился Темизон. — Мне Гермарх сам рассказывал, как служанка Квинта провела его ночью в дом.

— Вот же фурия!? - притворно выражали свое негодование дружки Темизона, — и как после этого верить женам? Да их просто топить надо в Тибре!

— И не говори, — согласился Темизон, — а все-таки я понимаю эту Юлию. Ты же знаешь Гермарха — красивый малый, атлет. Она, как только увидела его на состя-заниях, то сразу влюбилась.

— А что Гермарх в ней нашел? — выпытывали друзья Темизона. — Или она красивая бабенка?

— Скажу честно, я ее не видел. Но если верить Гермарху — тело у ней что надо, и в постели она сущая львица. Он после встреч с ней прямо как выжатый лимон.

— Ничего себе!? - удивленно проговорил один из дружков Темизона, — я бы хо-тел с такой порезвиться.

— Я бы тоже не отказался, — произнес Темизон, — тем более, что она за каждую встречу дарит Гермарху дорогой подарок. Он уже не знает, куда девать эти перстни и пурпурные накидки.

— А где она все это берет?

— Ясно где, у мужа ворует, — пояснил Темизон. — У него этого добра навалом. Сам знаешь, Серпроний не беден.

— А не лучше ли было бы ей отравить мужа и преспокойно жить с Гермархом на денежки покойника?

— А так оно скоро и будет, — заверял всех Темизон, — вот увидите, Гермарх ее уговорит травануть этого Серпрония. Ему ведь уже порядком надоело по сун-дукам прятаться.

Компания опять разразилась громким ржанием.

Квинт сидел как ошпаренный. Он хорошо расслышал все, что говорил Темизон, и теперь тяжело переваривал обрушившуюся на него новость. Казалось, что сейчас его вот-вот разорвет переполнявшая злоба. Он громко сопел двумя ноздрями, словно бык, увидевший красную тряпку.

Самым печальным для Квинта было то, что всю эту грязь о Юлии слышали его рабы и клиенты. Вот кто будет зубоскалить у него за спиной от души. Один из охранников Квинта, бывший гладиатор, склонился к его уху.

— Разреши, хозяин, мы сломаем этому болтуну челюсть?

Гладиатор был полон решимости, и Квинт уже готов был дать свое согласие, но его остановил Луций:

— Не торопись, Квинт, неизвестно, что это за тип. Может у него есть влиятельные друзья или родственники. Если с ним что случится, за своих рабов отвечать будешь ты. Пусть лучше с ним твои клиенты разберутся, с них никакого спросу.

Как ни велика была ярость Квинта, он все же внял этому предостережению и, попридержав верного раба, подозвал к себе Псеку.

— Видишь того мужлана? — сказал ему Квинт, указывая на Темизона. Псека утвердительно кивнул головой. — Беги быстро за остальными клиентами, и разбейте здесь этому ублюдку всю морду об стену. Ты меня понял?

— Понял, владыка, — прошептал Псека, — сейчас мы ему бока намнем.

— Его дружкам тоже ребра переломайте, — добавил Квинт.

— Сделаем, — пообещал Псека и побежал за подкреплением.

А своим рабам Квинт приказал собираться. Он хотел побыстрее уйти из бани, чтобы никто не мог засвидетельствовать в суде, если вдруг до этого дой-дет, что он имел хоть какое-то отношение к предстоящей расправе.

Темизон это заметил и решил, что Квинт торопится поскорее разделаться с неверной женой. Теперь он задаст жару Юлии, и та уже не сможет таскать по-дарки Гермарху. Посмеявшись над Квинтом, Темизон с приятелями направились к выходу.

А Псека тем временем, шлепая босыми ногами по мраморным плитам пола, опрометью выбежал из бани в сад, где Квинта дожидались остальные клиенты. Голый запыхавшийся Псека их очень удивил.

— Что случилось, Псека? — смеялись они. — У тебя что, одежду украли?

Но Псеке было не до смеха. Он вкратце рассказал им, что произошло в бане. По словам Псеки, какая-то кучка то ли гончаров, то ли башмачников прилюдно оклеветала Юлию. Патрон был просто взбешен. Квинт послал за клиентами, чтобы они разделались с обидчиками. От себя Псека прибавил, что Квинт сегодня не даст никому из них ни одного асса, если проходимцы, дерзнувшие опорочить его жену, не будут как следует наказаны.

Клиенты, все как один, тут же порешили немедля набить негодяям морды. Они гурьбой ввалились в баню, разыскивая Темизона. По пути Псека не забыл прихватить с собой и Баселида.

Баселид одобрил всеобщую жажду мести и как автор поэмы о Троянской войне взялся предводительствовать карательным отрядом клиентов. Он бодро шел впереди всех, грозно потрясая своим голым пузом.

Темизона и его дружков нашли в раздевалке, но как только клиенты их увидели, то все сразу сникли. Шесть здоровенных мужиков с разбойничьими мордами что-то мало походили на башмачников.