Роберт Стивенсон - Похищенный. Катриона (Романы)

- Я правда часто над вами посмеиваюсь - куда чаще, чем допускают приличия,- заметила она.- Но послушайте меня: если вы будете говорить с ней, как вот сейчас, вам не следует вовсе отчаиваться.

- Вот так? - вскричал я.- Я не осмелюсь! С вами - дело другое, мисс Грант, вы можете думать обо мне, что хотите. Но она? Нет уж!

- Таких неуклюжих ножищ во всей Шотландии не найти! - заметила она.

- Да, маленькими их не назовешь,- ответил я, поглядев вниз.

- Бедная, бедная Катриона! - воскликнула мисс Грант.

И я с недоумением уставился на нее. Теперь-то я прекрасно понимаю, куда она клонила (и, пожалуй, с полным на то основанием), но в подобной словесной пикировке я никогда силен не был.

- Ну что же, мистер Дэвид,- продолжала она,- пусть это и против моей совести, но придется послужить вашей вестницей. Она узнает, как вы бросились к ней, едва услышали, что она в тюрьме. Она узнает, как вы даже отказались перекусить с дороги. И про наш с вами разговор она узнает в той мере, в какой, на мой взгляд, дозволено столь юной и неопытной девице. Поверьте, так вы предстанете в гораздо лучшем свете, чем могли бы представить себя сами. Ведь я уберегу скорлупки от неуклюжих ножищ.

- Значит, вам известно, где она? - воскликнул я.

- Известно, мистер Дэвид, только я вам не скажу,- ответила она.

- Но почему? - спросил я.

- Видите ли,- сказала она,- я надежный друг, как вы не замедлите убедиться, и первый среди тех, кому я друг,- мой папенька. Так что, уверяю вас, вы не смягчите меня и не разжалобите. А потому не делайте жалких глаз и позвольте пока распрощаться с вашим дэвидобальфурством.

- Еще одно! - вскричал я.- Есть обстоятельство, которое может ее погубить. И меня тоже.

- Но будьте кратки,- сказала она.- Я и так уже потратила на вас полдня.

- Леди Аллардайс верит…- начал я.- Она полагает… она думает, что я ее похитил!

Лицо мисс Грант порозовело, и я совсем смутился, вдруг обнаружив, сколь деликатен ее слух, но затем мне показалось, что она борется со смехом, и окончательно мои подозрения подтвердила некоторая дрожь в ее голосе, когда она ответила:

- Я беру на себя защиту вашей репутации. Можете спокойно доверить ее мне.

И с этими словами она вышла из библиотеки.

Почти точно два месяца я оставался гостем в доме Престонгрейнджа и ближе познакомился с судейскими чинами, законоведами и цветом эдинбургского общества. Но не думайте, что мое образование оставалось в небрежении. Напротив, я усердно им занимался. Я учил французский язык, готовясь отправиться в Лейден, и брал уроки фехтования, упражняясь по три часа в день с заметным успехом. По совету моего кузена Пилрига, отличного музыканта, я начал посещать классы пения, а по приказанию моей мисс Грант - и танцевальные классы, украшением которых, должен сознаться, я отнюдь не стал. Однако все любезно уверяли, что мои манеры приобрели некоторый лоск, и бесспорно, я научился довольно ловко справляться с полами моего кафтана и шпагой, а также стоять посередине гостиной, точно был там хозяином. Гардероб мне пришлось заказать заново под самым внимательным надзором, и даже пустяки вроде того, как должен я перевязывать свои волосы и какого цвета лентой, три барышни обсуждали между собой, точно весьма важный предмет. Но как бы то ни было, выглядел я теперь много изящнее прежнего и даже обрел щегольской вид, который немало удивил бы добрых обитателей Эссендина.

Две младшие барышни принимали участие в критике моих костюмов с большой охотой, так как умение одеваться составляло главный интерес их жизни. В остальном они почти не замечали моего присутствия и, хотя принимали меня с неизменной бессердечно-ласковой любезностью, все же не могли скрыть, как я им скучен. Что до тетушки, она была на редкость вялой женщиной и, насколько я могу судить, уделяла мне ровно столько же внимания, сколько и членам собственной семьи, другими словами - почти никакого. Таким образом, друзьями моими были только старшая дочь и сам лорд-адвокат, и особенно нас сблизило развлечение, всем нам троим одинаково приятное. Несколько дней до начала судебной сессии мы провели в загородном имении, где жизнь была поставлена на самую широкую ногу и держался открытый стол. Там-то мы трое и начали совершать совместные верховые прогулки по окрестностям, а затем сохранили этот обычай и в Эдинбурге, отправляясь кататься, когда у лорда-адвоката выпадал свободный час. Удовольствие от бодрящей скачки, неожиданные происшествия, капризы погоды - все это рассеивало мою обычную застенчивость. Мы забывали, что мы - чужие люди, и беседа (потому что она не была светской обязанностью) текла легко и свободно. Вот так они мало-помалу узнали историю моей жизни с той минуты, когда я покинул Эссендин: плавание и сражение на бриге «Ковенант», скитание по вересковым пустошам и все прочее. Интерес, который пробудили в них мои приключения, определил направление одной из наших позднейших прогулок, в которую мы отправились в тот день, когда не было судебных заседаний, и о которой я расскажу поподробнее.

Мы выехали рано, поехали по дороге в сторону Шоса и посреди забеленного утренним инеем поля увидели дом, из труб которого не вился ни единый дымок. Престонгрейндж спешился, отдал мне поводья своего коня и один пошел навестить моего дядю. Помню, какой горечи преисполнилось мое сердце при виде этого запустелого дома и при мысли о старом скряге, что-то бормочущем в холодной кухне.

- Вот мой родной дом,- сказал я,- и вся моя семья.

- Бедный, бедный Дэвид Бальфур! - подхватила мисс Грант.

Что произошло во время этого визита, я так никогда и не узнал, но, без сомнения, он не был слишком приятен Эбинизеру, потому что лицо лорда-адвоката, когда он вернулся к нам, было сумрачно.

- Мне кажется, скоро вы станете здешним лэрдом без всяких оговорок, мистер Дэви! - сказал он через плечо, уже вставив ногу в стремя.

- Изъявлять притворную горесть я не намерен,- ответил я.

И правду сказать, до его возвращения, мы с мисс Грант успели украсить дом садами, цветниками и террасой - как впоследствии я и сделал.

Оттуда мы направились в Куинсферри, где Ранкейлор оказал нам самый радушный прием, не зная, куда посадить и чем угостить столь именитого гостя. А лорд-адвокат был настолько безыскусственно добр, что просидел со стряпчим у него в кабинете по меньшей мере два часа, подробно знакомясь с положением моих дел и выражая (как мне было потом сказано) большое уважение ко мне и озабоченность моим будущим благополучием. Тем временем мы с мисс Грант и молодым Ранкейлором взяли лодку и отправились вокруг мыса Хоуп в Лаймкилнс. Ранкейлор очень нелепо (и, по-моему, даже оскорбительно) выражал свое восхищение нашей спутницей, но, к моему удивлению (впрочем, это - слабость, свойственная всему прекрасному полу), она была даже несколько польщена. Но нет худа без добра: когда мы добрались до нашей цели, она распорядилась, чтобы он постерег лодку, а сама направилась со мной в харчевню, потому что запомнила, как я описывал Элисон Хасти, и пожелала увидеть ее своими глазами. Элисон вновь была дома совсем одна (если не ошибаюсь, ее отец весь день трудился в поле) и почтительно присела перед молодым господином и красивой барышней в амазонке.