Худайберды Тухтабаев - Золотой выкуп

В комнате остались казий со сбившейся набок чалмой и повесившие головы незадачливые истцы. Могильную тишину взорвал крик Шернияза:

— Но это же заведомая ложь, мой господин! Клевета!

— Сам аллах свидетель! — произнес верховный, опасливо поглядев на окна, за которыми наступила удивительная тишина.

Когда верховный казий Шадыхан-тура готовился к полдневной молитве, его помощник Мирзо Кабул по-кошачьи выбрался из дома и понесся к дому Хамдамбая. Он спешил сообщить Байбуве или кому-то из его приближенных о том, что некие босяки затеяли против Хамдамбая тяжбу. Он хотел показать богатею, что верно ему служит, тогда как верховный казий, не предупредив уважаемого Хамдамбая, затевает за его спиной уголовное дело. Мирзо Кабул старательно делал вид, что почитает и любит Шадыхана-туру как никого другого, ничего так не желает, как быть ему полезным, а на самом деле постоянно норовил поставить ему подножку. Он ненавидел Шадыхана-туру, вот уже на третий срок получившего место верховного казия. Если бы мог, Мирзо Кабул зарезал бы своего кормильца самым тупым ножом на свете. Исподтишка роя верховному яму, он не оставлял мечты рано или поздно занять его место. Но при этом он не забывал с самым преданным видом лизать Шадыхану-туре пятки.

Хамдамбай предавался послеобеденному отдыху, попивая горячий, крепко заваренный чай. Служанка массировала ему ноги. Вошел мальчик и доложил, что явился Мирзо Кабул по важному делу.

— Пусть заходит, — кивнул Хамдамбай.

Мирзо Кабул робко вошел в покои Байбувы, остановился у порога, скрестив перед собой руки.

— Чего, Мирзо, запыхался, будто немой, за которым гнались бешеные собаки? — спросил Байбува, шевеля пальцами босых ног.

— Байбува, если простите меня за плохие вести… — начал Мирзо Кабул несмело.

— Уже простил. Говори, чего там?

— Верховный казий проявили неуважение, возбудив против вас уголовное дело.

Возлежавший на подушках бай сел, подобрал под себя ноги.

— Какое такое уголовное дело?

— По поводу драки, учиненной вчера у вас в подворье.

— Вот как?! — прищурился недобро Байбува.

— Кроме драки, вам предъявляют еще денежный иск.

— Собаки, сыновья собак!

— Жалобщики привели с собой в качестве защитника некоего Намаза. Он мне показался противным малым.

— Вот какие дела затеваются, значит?

— Я сказал уважаемому господину казию, что следовало бы предупредить Байбуву. Но он замахал на меня руками, отругал, дескать, бай своим путем, а закон, мол, своим.

— Вот какой, оказывается, он неблагодарный, твой тура! — Вены на шее бая вздулись, он шумно сглотнул слюну, сунул Мирзе Кабулу целковый золотом — в благодарность. Потом направился в канцелярию хакима, находившуюся в каких-то двухстах шагах от его дома.

Волостной управитель Мирза Хамид готовился к полуденному намазу.

— Потом будешь молиться, — сказал Хамдамбай, опускаясь на мягкие тюфяки. — Посоветоваться надо. Дело такое, что знать должны только ты и я. И решать нужно его безотлагательно…

Заключение Намаза в тюрьму поразило джаркишлакцев. Будто мало было того, что бесплатно проработали все лето, получили в расплату побои, теперь вот, едва попытались защитить свои права, лишились единственной своей опоры — Намаза-палвана. Стар и млад Джаркишлака были чуть ли не в трауре.

— О, злая судьба наша! — плакала Улугой.

Глядя на мать, принимались плакать и дети. Халбек, несколько оправившийся благодаря лекарствам Сергея-Табиба, пытался их успокоить.

— Все от аллаха, — приговаривал он, — послал болезнь всевышний — даст и исцеление. Надо терпеть, не зря рекли мудрейшие: «Дно терпения — золото». Аллах даст, все образуется…

Состояние Джавланкула было еще тяжелое: раны его воспалились, правый бок, где были сломаны ребра, сильно опух. Услышав о несчастье, приключившемся с будущим зятем, Джавланкул вначале было рассердился, мол, зачем полез, будто нашей беды недоставало, но быстро взял себя в руки, понимая, что Намаз не для себя старался — ради таких, как он, Джавланкул.

— Мать, готовь корову, продавать будем, — сказал он жене, тяжело вздохнув, — без денег нам не вызволить парня.

— А если он и вправду угнал тех коней? — несмело подала голос Бибикыз-хала.

— Ты что болтаешь, старуха! — вспылил Джавланкул. — Мой будущий зять не из таких. Это еще один из фокусов Хамдамбая.

— Так-то оно так, отец, но коль продадим корову, девочки останутся без молока…

— К весне телка отелится, не пропадем.

— Тогда что ж, — согласилась Бибикыз-хала. — Трудно пришлось бедному сироте. Парню завтра жениться, а его в тюрьму упекли. И не боятся прогневить всевышнего…

Узнав о случившемся, друзья-товарищи Намаза вначале растерялись. Но довольно скоро рассудили так: палван попал в беду, заступившись за них. Раз так, значит, их обязанность спасти оклеветанного друга. А судиться с мироедом они еще успеют. Нужно будет — отправятся в Ташкент, к самому генерал-губернатору, у него-то они, конечно, добьются справедливости. Не успокоятся, пока не взыщут свою долю, это уж как пить дать. Но важнее всего сейчас, конечно, спасти Намаза.

Пять человек собрались у Шернияза в доме с почерневшими от копоти потолочными балками. Когда все было обговорено, Шернияз предложил:

— Ну-ка, встаньте все на колени. Будем клятву принимать.

Пятеро друзей опустились на колени, оборотясь лицом к кыбле [30] Кыбла — сторона, в которой находится священный город мусульман Мекка, место их паломничества. .

— Пусть всякая еда наша, поднесенная ко рту, станет поганой, если не приложим все силы, чтобы освободить Намазбая, аминь! — молитвенно провели они ладонями по лицу.

И стали они с того дня ходить по домам, собирая деньги. Шернияз специально поехал к Сергею-Табибу. Тот, разумеется, уже знал о случившемся и был вне себя. Успокоившись, сказал, что и он ищет пути спасения Намаза. Как бы то ни было, полагал Сергей-Табиб, дело не должно попасть в руки мировых судей. Время сейчас неспокойное. Им ничего не стоит заслать парня в Сибирь. Лучше, если этим делом займутся казии, известные своим взяточничеством. Надо подкупить Шадыхана-туру, посоветовал он. Потом добавил:

— Ко мне ходите пореже. Вчера у меня произвели обыск. Будем поддерживать связь через приемных братьев Намаза.

Он имел в виду Тухташбая и Хайитбая, которые жили пока у него…

Дело Намаза не могло быть передано мировому судье, пока хотя бы для вида не рассмотрено казием. Таков порядок. Стоит Намазу признаться, что он увел чужих коней, остальное быстренько обделает волостной управитель. Потому-то Мирзо Кабул, который заменял прикинувшегося больным Шадыхана, и спешил ускорить рассмотрение дела. Он прекрасно понимал, что Хамдамбай не обойдет его своими щедротами, если ему удастся вытянуть из Намаза признание его мнимой вины.