Худайберды Тухтабаев - Золотой выкуп

— Бей вора!

— Ой, не надо, может, у бедняги дети, семья есть! — послышались возгласы, едва процессия сазойи вступила на рыночную площадь. Намаз идет, не смея поднять головы, открыть глаза, весь в поту от переживаемого позора и бессильной ярости. Аман-глашатай тянет свое:

Вдруг из толпы выбежала женщина в парандже и с жалобным криком кинулась на шею арестанта.

— Вой-дод, мусульмане, да ведь это же мой брат! Не вор он, люди, поверьте мне, безбожник Хамдамбай оклеветал его! Эй, Аман, чего стоишь, хватай нож, режь веревку, режь проклятую! Спасай дядю!

Намаз вскинулся, глаза его сверкнули.

— Сестра!

— Эй, люди! — кричала Улугой.

Один из нукеров, следовавших позади, подстегнул коня и, подъехав к плачущей женщине, стал отталкивать ее:

— Прочь, женщина, прочь!

Аман, племянник Намаза, сбросил с плеча хурджин, вбежал в круг, образованный всадниками, обхватил мать за плечи и почти поволок прочь.

— Братик мой, богатырь мой! — продолжала кричать Улугой. — Изверги, чтоб вам кровью харкалось!..

Еще долго в ушах Намаза звенел голос Улугой. Невольно оглянувшись, он успел еще раз увидеть ее. Аман держал мать в объятиях, а Улугой пыталась вырваться и рыдала.

— Нет! — закричал Намаз и так рванулся, что веревка туго натянулась, а задние ноги коня, к которому он был привязан, подкосились. К Намазу кинулись все шестеро нукеров, но, сколько ни старались, не могли сдвинуть с места. Намаз стоял как вкопанный, обеими ногами упираясь в землю, чуть откинувшись назад.

— Бей коня! — крикнул начальник нукеров. — Пусть хоть сдохнет, гони коня!

Когда Намаза поволокли конь и шестеро нукеров, он был безмолвен и бесчувствен…

Вот уже битый час втолковывает что-то Намазу Мирзо Кабул.

— Вы что, уснули?

— Нет, не уснул, — пришел Намаз в себя.

— Тогда ответьте.

— Что ответить?

— Назовите имена людей, которые участвовали с вами в конокрадстве.

— Послушайте, Мирзо, — проговорил Намаз, теряя терпение, — с каких это пор вы стали казием? Лучше бы исполняли свою роль секретаря. А то за три-четыре дня вы совсем заморочили мне голову.

— Шадыхан-тура препоручил мне свои полномочия.

— Но народ-то не давал вам тех полномочий?

Мирзо подошел к окну, глянул внимательно во двор, затем, осторожно ступая, приблизился к Намазу:

— У меня единственное желание — помочь вам, — прошептал он, — вчера вечером у меня побывали ваши друзья.

— Какие друзья? — насторожился Намаз.

— Шернияз и Джуманбай.

— Думаю, не с пустыми руками они явились к вам?

— Аллах с вами, — странно улыбнулся Мирзо Кабул.

«Аллах-то со мной, — подумал Намаз, — да ты, подлец, наверняка выманил с несчастных взятку, да притом немалую. Вовек не рассчитаться им теперь с долгами! После тебя к делу приступит верховный казий. Тоже будет, тянуть с бедняг, тянуть, пока не отберет последний кусок. А тем временем Хамдамбай подмажет жирненько и все укроет глухою крышкой. Нет, я должен во что бы то ни стало выбраться отсюда! Иначе и друзей подведу, и с себя не вытравлю клейма вора. Выйду отсюда живым-здоровым — век буду мстить клеветникам и мироедам! И должен я отсюда выбраться сегодня же… или никогда!..»

Намаз скрипнул зубами, резко вскинув голову, беркутом огляделся по сторонам.

— Что я должен делать? — спросил он, словно заинтересованный намеками Кабула.

— Вы должны признаться в содеянном. Тогда Байбува перед народом как бы простит вас. Этому господину надобно, чтобы люди считали его «справедливым»!

— В ту ночь было очень темно… — начал Намаз и тут же прервал себя: — Можно говорить стоя?

— Конечно, конечно, — обрадовался Мирзо Кабул, сам не веря в свою удачу. — Встаньте, пожалуйста, как вам удобно, и говорите.

— Так вот, — продолжал Намаз, встав на ноги и расправив плечи, — ночь была очень темная, но я давно умею без малейшего шороха продвигаться в ночи. Перелез через высокую стену двора и направился прямо к конюшням Хамдамбая. И тут на меня накинулся один из конюхов! Ну, развернулся я да ка-ак двину его по голове…

Мирзо Кабул и не заметил, когда на его голову опустился тяжелый, как палица, кулак, и без единого звука свалился на бок.

Намаз в два прыжка оказался у двери и, чуть приоткрыв ее, простонал: «Помогите, о, помогите!» Стражник давно маялся в ожидании, когда же наконец кончится допрос. Освободившись, он собирался присоединиться к друзьям, готовящим в складчину плов.

Стражник стремглав бросился на крик и, едва ступив на порог, споткнулся о подставленную Намазом ногу и плашмя растянулся на полу. Кувалда кулака, обрушившаяся следом на голову, надолго лишила его сознания. Намаз, когда дрался, бил соперника только один раз. Покойный Иван-бай частенько заставлял Намаза выступать на кулачках с разными именитыми бойцами, и Намаз многому научился у них.

Сняв со стражника одежду, Намаз переоделся. Повесил патронташ на плечо, винтовку взял в руки. Если бы не следы ударов плетью, любой встречный принял бы его за одного из нукеров хакима.

Заперев казихану снаружи, Намаз спокойно, не спеша вышел во двор. В конюшне, находившейся у самых ворот, стоял на привязи конь Мирзы Кабула. Намаз вывел его на улицу, сел верхом:

— Чу, мой конь! Человек умирает только раз!

В Джаркишлак, понятно, ехать было нельзя: во-первых, на дорогах грязь непролазная, конь будет еле ползти. Во-вторых, искать, само собой, начнут там. В Лайиш ехать опасно: очень уж малолюдная дорога, одинокого всадника сразу заметят. Лучше всего отправиться в Самарканд. Коли проскочить Каршинский арык, начнется Акдарья, а там ищи-свищи: кругом тугаи, камышовые заросли…

Так размышлял Намаз, погоняя коня. Однако говорят же, если животное не похоже на хозяина, то поганым подохнет. Конь, как и Мирзо Кабул, был маленьким, слабосильным. Под тяжелым и громоздким Намазом он вскоре вспотел, стал задыхаться. Идет, старается, копыта далеко вперед выбрасывает, а сам еле-еле двигается.

«Понимаю тебя, бедняга, устал, — думал Намаз, с опаской следя за конем, — ну, потерпи, милый, еще немного, совсем немного осталось…»

А тем временем сзади уже показались вытянутые в стремительную цепь преследователи. Кони под ними не шли, а летели, вытянув морды вперед, как стая горных орлов.

Намаз резко повернул коня вправо и стал спускаться в почти высохший анхор [33] Анхор — канал. . Здесь можно, конечно, защищаться, даже как-то укрыться, но ненадолго. Анхор может стать и капканом. Нет, надо выбираться на холм.

Бросив коня в анхоре, Намаз стал карабкаться, придерживаясь за кусты верблюжьей колючки, на большой песчаный холм. До вершины он добрался в считанные минуты, а там, вздохнув свободнее, кинулся под прикрытие кустарников. Отсюда хорошо просматривалась дорога, по которой приближались преследователи. Намаз вгляделся: двое всадников, кажется, из полицейских — хвосты их коней обрезаны коротко, остальные — нукеры Мирзы Хамида. Чей-то конь оказался всех проворнее — шел впереди.