Борис Давыдов - Московит-2

– Что, уже начались супружеские сцены? – сочувственно уточнил я. – Не волнуйтесь, пане, это естественное явление… – Тут я вовремя спохватился, вспомнив, что ни о каких гормонах в XVII веке и не слыхивали. – После родов все наладится, а пока пану нужно просто потерпеть, быть внимательным и снисходительным.

«Ага! Чтобы окончательно сели на шею!» – тут же проявился противный внутренний голос. Отправленный куда обычно.

– К этому-то я готов! – искренне воскликнул поляк. – Но вот что касается… э-э-э… наиболее приватных сторон супружеской жизни… Кх-м!

– Да пусть пан перестанет стесняться! – махнул я рукой. – В конце концов, мы не совсем чужие люди… Что, пани тоже… э-э-э… начала проявлять инициативу?

В темноте не было видно, покраснел ли Тадуеш. Но, судя по его смущенному тону, да.

– Я как-то… Я не привык к такому… – негромко, запинаясь, сказал он.

– А как же «Да здравствует пани Камасутра!» – не удержавшись, поддел я его.

– Ах, проше пана! Это же совсем другое дело! Ведь инициативу-то проявлял я, Агнуся только отзывалась. – и после небольшой паузы Тадеуш сладострастно вздохнул: – но зато как! А вот теперь… Ну, как-то неестественно это, не по Божьим заповедям… Женщине ведь положено играть в этом… э-э-э… деле вторую роль.

– Выбросьте это из головы! – решительно заявил я. – Во всяком случае, во время беременности супруги. Поверьте: вам же лучше будет.

– Что теперь скажешь? – хрипел Заславский, утирая пот, обильно струившийся по его жирному лицу. – По-прежнему упорствуешь? Твой собачий гетман говорил про татар? Или ты все выдумал?! Отвечай!!!

Нетудыхатка, страшно истерзанный, каким-то чудом еще цеплявшийся за жизнь, с трудом прошептал:

– Г-говорил… Придут мурзы… А за ними хан придет…

– А сколько конников у мурз? Сорок тысяч?!

– С-сорок…

– Я по-прежнему уверен, что этот пес врет! – вскричал Конецпольский, отодвинув надушенный платочек от лица. – Он хочет сбить нас с толку!

Остророг, пощипывая кончик уса, покачал лысой головой:

– Но зачем ему врать? С какой целью?

– На бога, какая цель может быть у презренного быдла? Он сам того не знает! Просто хочет досадить нам, посмеяться…

– Не слишком ли дорогой ценой? – недоверчиво воскликнул коронный подчаший. – Переносить такие муки, рисковать самой жизнью, и только для того, чтобы досадить врагу? Не могу поверить.

– А, что такое говорит пан! Быдлу своей жизни не жалко. Оно же не знает ей цену! – отмахнулся Конецпольский.

– Весьма спорное утверждение! – сердито воскликнул Отсророг. – Но в любом случае он твердо стоит на своем…

– Проше ясновельможное панство, – вмешался кат. – Не стоит, а стоял. Сдох, пес! Вон, глаза уже остекленели… Извольте убедиться.

– Тысяча дьяблов!!! – взревел Заславский, грозя ему кулаком. – А ты куда глядел?! Не мог остановиться вовремя? Откуда только взяли такого болвана и неумеху! Ты не заплечных дел мастер, а мясник!

– Проше ясновельможного пана региментария, – с испугом, но твердо ответил кат, – я всего лишь исполнял его указания! А также указания другого ясновельможного пана, – последовал поклон в сторону Конецпольского.

– А-а-а… – досадливо махнул рукой Заславский. – Прошу панов региментариев в мой шатер! Надо продолжить совет и решить, как следует вести завтра сражение с учетом этих сведений.

– Это надо понимать так, что нас на совет не приглашают? – тут же вскинулся один из комиссаров.

– Именно так, пане! Мы и втроем-то никак не могли прийти к согласию, а уж если будет такая купа… [46] «Куча, толпа» ( укр., польск.).

– Однако же воля Сейма…

– Да чтобы вас… с этой волей и с Сеймом заодно!!! – рассвирепевший великий коронный конюший уже не контролировал себя. – Не мешайтесь под ногами!

И он, резко повернувшись, направился в свой шатер так быстро, как только позволял огромный избыточный вес. Конецпольский и Остророг двинулись следом, не обращая внимания на возмущенный гул: «Как?! Не уважать Сейм?! Неслыханно! Да что паны региментарии себе позволяют? Не позволим!»

Хмельницкий, обмакнув перо в чернильницу, провел несколько маленьких отрезков на карте, изображавшей окрестности Пилявецкого замка.

– Вот тут поставим пушки. Все, какие сможем перевезти к рассвету.

– Проше пана гетмана… – заволновался Морозенко. – А как же гребля да броды?

– Их будем оборонять мушкетами и рушницами. Ну и копьями да саблями, коли дойдет до рукопашной, ясное дело…

– А ну как не удержим без пушек? Если ляхи не на замок полезут…

– А они на него полезут! – хлопнул ладонью по столу гетман.

– Да кто может это знать? – не утерпел Гладкий.

– Я знаю! – голос Хмельницкого прозвучал сурово, но печально. – Дорогой ценой выведал, лишний грех на душу взял. Не баламутьте же мне ее попусту, панове полковники! Господь свидетель, и без того тяжко…

Пухлое лицо Заславского от недосыпа и усталости сильно отекло и теперь казалось круглым, как тарелка. Покрасневшие глаза, которые великий коронный конюший яростно тер кулаками, смотрели сердито, с какой-то бессильной злостью.

– Будем исходить из того, что проклятый зрадник не соврал. Татары идут на соединение с Хмелем, и уже завтра к ночи его силы вырастут почти вдвое. А уж когда подойдет хан… – Заславский заскрежетал зубами. – Что будем делать, панове?

– Я по-прежнему сомневаюсь, можно ли ему верить! – покачал головой Конецпольский. – Однако независимо ни от чего, завтра нужно втоптать в землю взбунтовавшееся быдло! И захватить замок вместе с Хмельницким и его ближайшим охвостьем. Предлагаю: не тратить сил на овладение вторым бродом и образование плацдарма за греблей. Вместо этого еще до рассвета сосредоточить большую и лучшую часть войска на захваченном берегу напротив замка. И с первыми лучами солнца – на приступ! Созданное численное превосходство и наш боевой дух позволят смести заслоны бунтарей. Увидев же, что замок окружен, они наверняка решат, что бой проигран, и начнут разбегаться, чтобы спасти свои шкуры. Таким образом мы сможем одержать полную победу. Ну а татары, если они и впрямь прибудут, останутся ни с чем. Казаков здесь они уже не отыщут, а сражаться с нами в одиночку не рискнут.

– Согласен! – кивнул Остророг. – Этих ненасытных хищников интересуют только добыча и дань, больше ничего. В крайнем случае с ними можно будет договориться, отдать какую-то часть добра, которое захватим в казачьем лагере… Главное – разбить Хмельницкого!

– Слава Езусу, похоже, мы все же пришли к согласию! – Заславский, не удержавшись, зевнул, прикрыв рот пухлой ладонью. – Гей, стража! Немедля звать сюда полковников и начальников отрядов! Отдадим приказы и наконец-то сможем хоть немного поспать. У меня глаза давно слипа– ются…