Саймон Скэрроу - Орел в песках

Макрон посмотрел под ноги, увидел вражеский меч, схватил его и запустил в толпу, радостно улыбнувшись, когда лезвие ткнулось одному из нападавших в плечо. Солдаты начали собирать куски кладки со стены и осыпать камнями головы врагов, беспомощно стиснутых внизу. Промахнуться было невозможно; иудеям оставалось только наблюдать, как римляне убивают их, охваченные яростью. Кто-то попытался бросать камни в ответ, но толчея не позволяла. Те, кто находился в менее плотной части толпы, подальше от пролома, начали сдавать. Нажим задних рядов ослабел, и Катон с солдатами двинулись вперед, упираясь плечами в свои щиты. Встречное давление слабело, бойцы набирали скорость, сметая нападавших в брешь и сквозь нее. Когда гребень шлема появился по ту сторону внутренней стены, а за ним появились еще римляне, по рядам противника прокатился стон отчаяния. Они начали отходить, хотя самые решительные призывали продолжать бой. Эпидемия страха и неуверенности быстро распространялась, ее было уже не унять. Враги отхлынули от внутренней стены, неуклюже карабкаясь на насыпь, и оставили форт.

Когда противник отошел, Катон решил развить успех и обратился к солдатам:

— Они удирают! За ними! Добивайте их!

Солдаты бросились через пролом и помчались по усеянному телами пространству перед внутренней стеной, преследуя врага. Только что иудеи отчаянно атаковали, а теперь бежали, спасая свои жизни. Катона поразил внезапный поворот в битве, но он взял себя в руки и вместе с солдатами метнулся за врагом к каменной насыпи. Поднявшись на гребень, замер при виде бандитов, бегущих прочь, словно крысы, при свете пламени пожара в форте и вражеских факелов. Нельзя было позволить, чтобы краткий миг победы затуманил головы солдатам, иначе их уничтожат. Катон убрал меч в ножны и приложил ладонь ко рту.

— Вторая Иллирийская! — проорал он во всю мочь. — Вторая Иллирийская, ко мне! Возвращаемся в форт! Живо!

Бойцы, услышав его, хотели возразить — им жалко было упускать возможность уничтожить больше врагов. Некоторые пробежали еще несколько шагов, прежде чем разгоряченная кровь остыла, и отправились к форту. Но другие, охваченные яростью боя, продолжали мчаться вперед и пропали на фоне темных фигур иудеев. Катон дождался, пока последний солдат переберется через каменную насыпь, и последовал за ними. Над головой просвистел камень из пращи, и центурион пригнулся.

У бреши его встретил ухмыляющийся Макрон.

— Послушай, Катон, ты не умеешь сдерживаться. Еще пара таких диких наскоков, и я отправлю тебя на арену. Ты любого гладиатора напугаешь до умопомрачения.

Катон почувствовал, что краснеет, и разгневался на себя, что проявил такое безрассудство.

— Да перестань! — Макрон похлопал друга по плечу. — Вы с парнями отлично справились. Больше они не сунутся сюда наскоком.

— Может, и не наскоком, — согласился Катон. — Но сунутся.

— Конечно. — Макрон кивнул за спину на пламя над зданиями за внутренней стеной: — Но пока у нас есть другие заботы.

Друзья прошли через пролом и отправились на поиски Пармения. Офицер-ветеран трудился бок о бок с солдатами, разбирая конюшню когорты — бойцы пытались создать пожарный разрыв, чтобы оставался проход к форту для солдат, защищавших пролом. Неподалеку огонь пожирал хлебный амбар; рев пламени сопровождался треском искр, взмывающих от бревен. Катон и Макрон, подойдя к Пармению, почувствовали, что жар валит с ног, и Макрону пришлось отвернуться — так жгло лицо. Ветеран приказал солдатам продолжать работу, пока он доложит префекту. Лицо Пармения покрывали полосы сажи и пота.

Макрон показал на конюшни:

— А где лошади?

— Скрофа отвел их в дальнюю часть форта, командир, и привязал у восточной стены.

— Разумно, — похвалил Макрон. — Хорошо. Туда же лучше перевести и заложников — вдруг огонь доберется и до их клеток. Что с пожаром?

— Мы не сможем остановить распространение огня, командир. Пожарный разрыв разобьет пламя, оставив открытый проход для тебя и парней на внутренней стене, если придется отходить.

— Если мы потеряем стену, то потеряем форт, — сердито ответил Макрон.

— А может быть, и нет, — сказал Катон. — По крайней мере, не сразу. Если сдадим стену, огонь станет следующей линией обороны. Он не прогорит еще несколько часов.

— А потом? — Макрон наклонил голову набок. — А? Что потом?

Хороший вопрос, подумал Катон и ответил:

— Тогда они промаршируют по пеплу и перережут нас. Или мы попытаемся улизнуть. Оставим несколько человек на стрелковом помосте, чтобы казалось, что стена охраняется, а остальные выйдут через восточные ворота и до рассвета постараются уйти от форта как можно дальше. А потом двинемся на север, в Декаполис.

Пармений покачал головой.

— Они разорвут нас на куски, если настигнут на открытом месте. Парфяне осыплют нас стрелами, так что придется остановиться и укрываться щитами. Нас пригвоздят к месту, а войско Баннуса подтянется и прикончит тех, кто остался в живых. Битва при Каррах, [3] В битве при Каррах (53 г. до н. э.) 40-тысячный корпус римских войск, возглавляемый Крассом, потерпел сокрушительное поражение от парфян. Сам Красс погиб. все повторяется.

— Что ж, попробуем по-другому, — заявил Катон, возбужденно сверкнув глазами. — Придумаем то, чего они не ожидают.

— Опять начинается, — пробормотал Макрон, повернувшись к Пармению. — Теперь только держись… Давай, Катон, мы слушаем.

— Если остаться на стене, пламя доберется до нас или вынудит покинуть укрытие, так что придется столкнуться с врагом вне стен. Если отойти через пожарный разрыв и забросать его горящим мусором, мы только отсрочим бойню на несколько часов.

— Да. И что?

— То, что надо оставить несколько солдат на стенах, вывести когорту через восточные ворота, обойти кругом и ударить по их лагерю. — Катон посмотрел на собеседников: — Ну как?

Пармений покачал головой:

— Бредовая идея. Без обид, конечно.

— Без обид. Но что еще остается? Вы же оба понимаете, что нельзя сидеть и ждать, что будет. Баннус не предполагает, что мы начнем первыми.

— И он прав! — фыркнул Пармений. — У него людей больше в четыре или в пять раз.

— Именно поэтому он и не подумает, что это мы.

Пармений нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Кажется, я понимаю, о чем он, — вмешался Макрон. — Если ударить с севера, устроив побольше шума, Баннус решит, что это подмога из Сирии. Так, Катон?

Молодой центурион кивнул.

— Возможно.

Пармений невесело рассмеялся.

— А когда настанет утро и они увидят, сколько нас, то решат, что мы безумцы.