Джордж Сильвестр Вирек - Пленники утопии. Советская Россия глазами американца

«Мы их все возьмем под контроль, – воскликнул Троцкий, – безусловно, нам потребуется капитал».

«Но так вы никакого капитала не получите, – возразил я, – а вот если вы оставите банки в покое, то впоследствии они смогут помочь вам привлечь капитал; если же вы их закроете или возьмете под свое управление, как намереваетесь, то вы превратите в своего врага всю капиталистическую Европу. Так почему бы не ограничиться на данный момент землей и железными дорогами?»

«Мы хотим завершить Социальную революцию – антитезу капиталистическому государству во всех проявлениях».

«Но, в конце концов, – перебил я, – капиталистическое государство работает, а именно отвечает большинству жизненно важных потребностей его жителей. А кто может утверждать, что ваше коммунистическое государство вообще будет функционировать? Пока что оно существует только на словах!»

«Большинство из нас готовы жить, а если понадобится, то и умереть за него!» – воскликнул он с пламенем во взоре.

«Хотелось бы мне вас убедить, – отвечал я, – насколько непрактичным, невозможным, даже немыслимым оно представляется мне. В жизни нам нужны два принципа, ибо даже на небесах порядок зиждется на равновесии сил центробежных и центростремительных. Вы же хотите, чтобы мы все вместе устремились к единству, но ведь зачастую отдельная личность куда важней государства».

Разговор стал блуждать из стороны в сторону. Мы горячились, спорили, но это расхождение взглядов оставалось самым острым разногласием. Он верил, что сможет раскрыть исключительные способности людей и побудить их к исключительным усилиям, не заплатив за это ничего поверх стоимости обычного труда. Я в это не верил. И мне кажется, то, что Ленину приходится платить высокие зарплаты способным людям, свидетельствует о моей правоте. Даже сейчас меня пугает неохотная уступчивость Ленина в данном вопросе. А еще я слыхал, что производство в России ведется лучше и лучше с тех пор, как в 1919 г. Ленин допустил определенную степень индивидуализма. Хуже всего то, что марксистский догматизм помешал ему составить себе представление о совершенном государстве. Но я надеюсь на лучшее, ведь на самом деле будет прискорбно, если великий эксперимент в России целиком и полностью провалится.

Через два часа, когда Троцкий поднялся и собрался уходить, я поинтересовался, как он будет добираться до России.

«Через Галифакс», – ответил он.

«Боже правый! – воскликнул я, – вы ведь не вверите себя одному из английских портов?»

«Почему бы и нет? – ответил вопросом Троцкий. – Вы забываете, что англичане – наши союзники». (Разговор шел в начале 1917 года.)

«Если вы думаете, – воскликнул я, – что английское правительство считает себя союзником любого социалиста-революционера и бунтаря, такого как вы, то ошибаетесь. И [Генри] Лансдаун, и [Джордж] Кёрзон, и [Герберт] Асквит, а я склонен полагать, что и Ллойд Джордж, считают вас опаснее кайзера, или [Теобальда фон] Бетман-Гольвега, или [Пауля фон] Гинденбурга».

«Любопытно, – отозвался он, разглядывая меня большими яркими глазами, – впервые я увидел в вас антибританскую предвзятость; и с чего бы? Как бы они ни недолюбливали меня лично, поделать они ничего не могут: они наши союзники, союзники всех русских».

Я рассмеялся. «Уверяю вас, им не в новинку обходить закон ради выгод своей власти; говоря словами Шекспира, вам где угодно безопасней, чем в руках англичан».

Но Троцкий лишь вновь засмеялся над тем, что казалось ему явной нелепостью.

Несколько дней спустя я узнал, что он прибыл в Галифакс. Еще примерно через неделю один из наших общих приятелей позвонил мне и поинтересовался, нет ли каких-нибудь вестей о Льве Троцком. Я сказал, что ничего о нем не слышал, а он поведал, что о Троцком ничего неизвестно с тех пор, как тот прибыл в Галифакс.

«Ох, опять я напророчил! – вырвалось у меня. – Немедленно пишите в Вашингтон: там вы о нем что-нибудь разузнаете. Остается надеяться, что он не в тюрьме».

Когда приятель так и поступил, выяснилось, что Троцкого сняли с корабля и поместили за решетку по распоряжению правительства Великобритании, а освободили лишь после того, как американское правительство заявило настоятельный протест. После этого Троцкий направился прямиком в Петербург, дальнейшие потрясающие результаты нам всем известны.

Теперь пусть любой прочтет книгу Николая Ленина «Советы за работой» и найдет там признания в том, что приходится изрядно платить капитанам промышленности, дабы убедить их работать с ним. Уж Ленин, по крайней мере, хотя бы частично усвоил этот урок. Он пишет:

«Высокая производительность труда зависит в первую очередь от повышения образовательного и культурного уровня масс населения; <���…> во-вторых, улучшение экономики зависит от повышения дисциплины трудящихся, от роста их навыков, эффективности и интенсивности труда, а также от улучшения его организации», – и, наконец, он признает, что «выработка новых основ трудовой дисциплины – это очень длительный процесс».

Книга «Советы за работой» объявлена не подлежащей пересылке по почте в Соединенных Штатах. Но, будь у наших капиталистов хоть немного здравого смысла, они бы поняли, что книга содержит ценнейшую критику большевиков, какая только существует. Самую ценную критику коммунизма, написанную когда-либо, дал на ее страницах Николай Ленин, ибо он признает, что даже крестьянин не станет ничего производить до тех пор, пока не будет уверен в том, что продукт его труда будет принадлежать ему.

Frank Harris. Contemporary Portraits. N. Y., 1923. P. 190–201.

Очерки о руководителях Советской России я написал весной 1922 г. в Генуе, где неоднократно встречался с большинством героев и не раз выслушивал их мнения, можно сказать, непосредственно в процессе формирования, что позволяло по достоинству оценить их искренность. Эти зарисовки не стоит воспринимать как точные портреты, ведь умение добиться сходства в самой сути требует очень близкого знакомства. Это не более чем наброски на скорую руку, или, скажем так, «моментальные фотографии», причем сделанные в необычном и очень любопытном свете.

Тем не менее зарисовки имеют некоторую, пусть и не слишком большую, ценность, поскольку представляют воззрения вождей России на революцию и реальное состояние дел в этой стране, причем их взгляды дополняет критическая оценка Эммы Гольдман, одной из лучших современных обозревательниц. Я привожу на соседних страницах обескураживающие слова госпожи Гольдман, по форме и по сути радикально осуждающей и Ленина, и Троцкого, и созданный ими режим, отчасти из-за поддержки ее со стороны такого острого ума, как Филип Сноуден, отчасти из-за зловещих умалчиваний Максима Горького; но, главным образом, в надежде на то, что это поможет разоблачить самочинные убийства и заточение людей, творимые Чека, а может быть, убедит Ленина, Троцкого и Чичерина в том, что сила ни при каких условиях не может служить панацеей и что тиран еще меньше заслуживает оправдания, если он захватил власть сам, а не получил ее по наследству.