Джордж Сильвестр Вирек - Пленники утопии. Советская Россия глазами американца

И все-таки я определенно чувствовал, что он не получит той помощи, которая ему необходима; буржуазные правительства, как он их назвал, все как одно уверены, что советские коммунисты, если предоставить их своей собственной участи, неминуемо падут и будут отвергнуты голодающим народом. Но я склонен согласиться с Чичериным, что это умозаключение свидетельствует лишь о том, насколько сильно недооцениваются ум и способности русских.

«Люди знают, как мы делаем все, что в наших силах, – сказал он, – они нам верят и будут ждать. Терпеливость наших русских людей поразительна, – добавил он, – и разве кто-то может не сделать для них все, на что он только способен?»

Тем не менее его преследовало ощущение неудачи, и это проявлялось в подавленности голоса; но кто знает? Это еще не конец, и то, что смертные называют неудачей, временами приносит плоды лучше всякого триумфа!

Неудивительно, что русские делегаты были единственными, кого приветствовал на улицах итальянский народ. Несмотря на всю клевету, широко распространяемую капиталистической прессой всех стран, итальянцы тоже были убеждены в том, что эти делегаты говорят за них точно так же, как за всех обездоленных в России, и поэтому люди встречали их радостными приветственными возгласами!

Последняя беседа с Чичериным в Генуе убедила меня в совершенной искренности этого человека. Я принес ему выдержку из речи, только что произнесенной Уинстоном Черчиллем в Лондоне.

Король Италии приехал в Геную и дал для русских, наряду с другими делегатами, обед на борту линкора, где русские появились в парадных одеждах, разгневавших Черчилля: «Коммунисты, – презрительно усмехался он, – в придворном платье!»

«Нашим критикам-капиталистам трудно угодить, – заметил Чичерин со смешливой искоркой во взгляде. – Сегодня они видят меня в брюках с льняной заплатой на одной стороне и кожаной – на другой; эти заплаты не сочетаются и разлезаются, и критики презрительно фыркают. Назавтра я отправляюсь на званый ужин в парадном платье, точно таком же, как у них, – и они снова фыркают.

Вы спросите, почему они бросили меня за решетку в Брикстоне [71] Г. В. Чичерин был арестован британскими властями 22 августа 1917 г. за антивоенную агитацию; освобожден 3 января 1918 г. и вскоре выехал в Петроград. ? Да просто за те взгляды, за которые они сейчас жалуют и обсуждают Маркса и Энгельса. Если бы они только перестали глумиться и помогли России встать на ноги, они завоевали бы горячую благодарность человечества».

По мере изучения русской революции уважение к ее вождям будет расти; они не взяли ничего для себя, что вполне естественно сбивает с толку англосаксонских политиков. Но отчего же их самопожертвование считают пороком?

Возьмем только следующие цифры – а им можно доверять:

Число школ увеличилось с 38 387 в 1917 г. до 52 274 в 1918 г. и до 62 238 в 1919 г. Этот рост за два года революции и голода больше, чем за последние тридцать лет царизма. Обратите внимание на следующий факт: в прошлом году более шести миллионов детей получали в школах постоянное питание.

Число полных средних школ и высших учебных заведений тоже увеличилось примерно вдвое, а те из нас, кто знаком с Художественной галереей Эрмитажа в Петрограде, наверняка будут приятно удивлены значительным увеличением числа современных шедевров, которые можно там увидеть. Одна из лучших работ Ватто была обнаружена в помещении для прислуги во дворце в Гатчине. В Москве открылись две новые художественные галереи, где благодаря миллионерам Морозову и Щукину можно ознакомиться с современной французской школой живописи лучше, чем где бы то ни было, хоть бы в Париже. Я привожу эти факты практически наобум, выбирая их из заметок министра образования Луначарского; к ним он просто добавляет, что за последние три года большевики научили читать и писать порядка пяти миллионов взрослых людей.

Никогда в истории еще не предпринимались такие усилия ради гуманизации человека. И прошу вас не забывать о том, что, по выводам Нансена, в 1921 г. в шести российских провинциях выпало лишь 8 миллиметров осадков против сотни в среднем, а ведь даже в 1891 г., когда случился предыдущий большой голод, осадков выпало 34 миллиметра. И тем не менее, когда в Генуе к державам Антанты обратились с просьбой помочь голодающим, они ответили решительным отказом; когда Гувер хвастается тем, что американцы потратили 59 миллионов долларов на благотворительные цели на востоке России, он ничего не говорит о тех 189 миллионах долларов, которые мы дали Бахметьеву без всякого смысла.

Медленно, но верно самолюбивая алчность Антанты подталкивает Германию и Россию к союзничеству, тесному, как никогда, а его результаты уже совсем скоро станут очевидны даже слепым кротам, которых мы именуем политиками.

Раковский – президент Украины. Под его властью в Харькове находятся добрых сорок миллионов человек – у них собственное советское правительство, которое находится в полном согласии с властью Советов в Москве.

Раковский похож на американца: ростом выше среднего, сухощавый, темноволосый, с правильными чертами продолговатого лица, гладко выбритый. Улыбка не появляется мимолетно, тут же исчезая, как у Чичерина, – его лицо, сумрачно спокойное, способно лучиться светом улыбки по несколько минут кряду. Он стал коммунистом даже раньше Ленина, при этом он экономист высшего класса, а не просто последователь Карла Маркса. С самого момента прибытия в Геную он сделался переводчиком советской души.

Руководство местного университета предоставило в его распоряжение просторный лекционный зал [72] Ректор Генуэзского университета предоставил Раковскому аудиторию для проведения пресс-конференций. , и там, у доски, Раковский заступил на свой пост и на торопливом, полном образных выражений французском языке принялся объяснять нескольким сотням наиболее способных журналистов мира значение и цель русской революции, а также ее место в исторической эволюции человечества.

Он рад вопросам, и они сыплются на него со всех сторон на полудюжине языков. Он отвечает на все с незаурядной глубиной мысли и настоящей начитанностью. К удивлению мыслящей части французов, он связывает русскую революцию с французской революцией 150-летней давности и демонстрирует, что самые худшие ошибки всего лишь допущены по образцу французов, в то время как добродетели у нее имеются свои. Русские освободились от всех привилегированных классов, тогда как французы ограничились тем, что избавились от наследного правителя и знати; а там, где французская революция принесла войну и захват территорий, Советы всего лишь защищались от нападения и всегда заключали мир при первой возможности, чем подтвердили свою готовность скорее давать, нежели забирать.