Виктория Финли - Цвет. Захватывающее путешествие по оттенкам палитры

Были и хорошие годы: в 1556 году урожай был просто замечательным, когда некоторые из «крокеров» или фермеров, выращивающих шафран, восклицали, что «Бог навалил шафрана», а 1665 год был особенно хорошим годом для горожан: цена на это растение взлетела выше четырех фунтов стерлингов за четыреста пятьдесят граммов (несколько лет назад шафран стоил чуть дороже двух фунтов стерлингов за тот же вес), поскольку поползли слухи, что шафран – отличное лекарство от чумы.

Но, к сожалению для шафрана, снижения цен происходили чаще, чем повышения. Это продолжалось до 1720 года, король Георг I прибыл с официальным визитом в соседнее знатное поместье Одли-Энд: для торжественного пира не нашлось отечественного шафрана. Могу себе представить, каково было смятение владельцев поместья, когда знатному семейству пришлось потихоньку посылать за припасами в Бишоп-Стортфорд, за несколько километров от имения [160] www.uttlesford.gov.uk/saffire/history/history.html . Они попытались сохранить все в тайне, но как это было сделать, когда все знали, что в Уолдене уже в течение многих лет не выращивают крокусы? Жителям некогда английской столицы шафрана никогда не давали забыть об этом унижении. К 1790 году шафран уже не выращивали ни в Бишоп-Стортфорде, ни где-либо еще. Сrocus sativus почти полностью исчез в Англии.

Надеясь, что Crocus sativus еще не совсем исчез в Испании, я заказала еще кофе. Бариста посоветовался с несколькими местными мужчинами, сидевшими в дальнем конце бара, почти скрытыми за утренней дымкой. «Попробуй заехать в Менбрилло, дальше по дороге», – посоветовали они, а один из них нарисовал в моем блокноте схему, похожую на леденец. Я последовала его указаниям (по пути внимательно высматривая шафрановые поля), а когда я освоилась с местной круговой системой движения, до деревни Менбрилло оказалось около четырех километров. Дважды я останавливалась и со всем старанием спрашивала на испанском «campos de azafrán» – в ответ только дружелюбно качали головой и пожимали плечами. Но одна пожилая пара, одетая в темную испанскую крестьянскую одежду, начала показывать направление и быстро что-то говорить. Наверно, я выглядела весьма озадаченной, потому что внезапно мужчина, сидевший на переднем сиденье, показал мне на место за спиной. Он сказал мне, что его зовут Хесус Беллон, и я улыбнулась при мысли, что сам Иисус приведет меня к шафрану. Мы ехали по ухабистым грунтовым дорогам, а мой спутник рассказывал на прекрасной смеси разных языков, включающей немецкий и французский, а также сельский испанский говор, что он всю свою жизнь занимался сбором урожая. В прежние времена он ездил куда угодно – в Италию, Германию, на юг Франции, – чтобы собирать оливки, дыни, а позже – виноград. «И загорать, – пошутил он, замечательно изобразив пантомимой отдых в купальном костюме. – В Сен-Тропе».

Мы все еще смеялись, когда он показал, что мы прибыли на место. И там я увидела сияющее в лучах раннего солнца мое первое поле Crocus sativus. Огороженное оградой поле было небольшим, а ограда усиливала ощущение ценности выращиваемого урожая. К моей радости, поле было сплошь покрыто фиолетовыми цветами, которые я так долго искала. Мы открыли калитку и вошли. Я наклонилась и сорвала ближайший цветок, а Хесус указал на тонкие алые рыльца, которые и были чистым шафраном.

Цвет лепестков был просто опьяняющим, вибрирующим на границе между синим и фиолетовым. В утренней росе они сияли и сверкали, но больше всего меня поразила их хрупкость: ни в одной книге, где я читала о крокусах, об этом не упоминалось, поэтому я представляла себе нечто более прочное. Всего за несколько секунд на тех участках лепестков, которых касались мои пальцы, появились темные вмятины, а после того, как цветок больше года пролежал в моем карманном испанском словаре, он стал почти прозрачным. «Он как подвенечное платье проститутки», – сказал однажды один испанец, и я с ним согласилась. Есть что-то нескромное в этом ярком цветке, который с такой показной гордостью щеголяет своими гениталиями – тремя красными женскими рыльцами и тремя желтыми мужскими тычинками, устремляющимися ввысь из центра цветка. Но у рылец есть своя печальная тайна, хотя я узнала о ней много позже. Кроме того, шафран – очень нежное растение, и если он не получает столь необходимой ему нежной и любящей заботы как от людей, так и от стихий, то увядает, как те цветы XVI века в Шафран-Уолдене, когда фермеры перестали тщательно ухаживать за ними. Я положила одно рыльце в рот. На вкус оно было горьким и влажно хрустящим, как стебель свежего кресс-салата. Я влюбилась в эту необыкновенную пряность, при этом мой язык (что я поняла немного позже) полностью окрасился в желтый цвет.

Поле принадлежало Висенте Мораго Карреро и его жене Телефоро. Их предки по обеим линиям выращивали крокусы в течение многих поколений, и пара желала продолжить дело предыдущих поколений, хотя оно постепенно становилось все менее прибыльным. На неделю сбора урожая они пригласили своих сыновей – инженеров Хосе и Мануэля, двадцати пяти и тридцати лет от роду. Когда мы приехали, Висенте и сыновья, согнувшись пополам, проворно наполняли соломенные корзины цветами. Они выглядели так, как будто занимались этим всю свою жизнь, и, вероятно, так оно и было – здесь нормально начинать помогать семье примерно с восьми лет. Соломенные корзинки выглядели очаровательно, но это также была необходимость: шафран – цветок привередливый. Он не любит нейлон или пластик.

Поле размером восемьдесят на тридцать метров не впечатляло с точки зрения «пурпурного покрывала» в испанском пейзаже, было красивым визуально, но требовало массы усилий при работе на нем. Хесус заметил, что оба сына Висенте ищут себе хороших жен, и мы покраснели, засмущавшись, однако вскоре я показала себя неподходящей девушкой: всего за десять минут ощипывания крокусов моя спина запротестовала [161] В хороший год с поля можно было собрать пять килограммов шафрана, хотя 2000 год не был хорошим. . Телефоро присоединилась к нам, и я спросила ее, собирается ли она на праздник шафрана в Консуэгре, городке в сорока километрах отсюда. «Нет времени, – ответила она, – у нас здесь столько дел!» Парадокс выращивания шафрана заключается в том, что все приходится делать в спешке (если вы не сорвете цветы к полудню, то упустите нужный момент, а цветут они только один раз в году), и все же это настолько кропотливый процесс, что торопиться тоже нельзя.

Я подвезла Хесуса обратно в деревню. Он галантно расцеловал меня в обе щеки, словно в награду за помощь. Затем он пожелал мне удачи на обратном пути. «Будь осторожна. В Мадриде тебе перережут глотку за несколько песет, – предупредил он, изобразив пугающую мимику бандита. – Я беспокоюсь об этих мальчиках», – продолжил он. «О бандитах?» – недоверчиво спросила я. «Да нет, об этих. Они уже такие взрослые, но еще не женаты, – ответил он. – Тут это всех волнует».