Эрик Хобсбаум - Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

Вполне естественно, что в малейших признаках ослабления своего мирового господства Соединенные Штаты усматривали вызов ему и признак стремления СССР доминировать на планете. Поэтому революции 1970‐х породили явление, названное “второй холодной войной” (Halliday, 1983). В этой войне, как и раньше, сражались “подопечные” двух сверхдержав – сначала в Африке, а потом и в Афганистане, где впервые с 1945 года советские войска сражались на чужой территории. СССР, по всей видимости, полагал, что новые революции позволят ему несколько изменить в свою пользу международный баланс сил. Вернее, речь шла о частичной компенсации крупных дипломатических неудач 1970‐х годов, когда Вашингтону удалось склонить на свою сторону Египет и Китай. СССР не вмешивался в дела Американского континента, но гораздо шире, чем раньше, причем иногда весьма успешно, вмешивался в дела других стран, особенно африканских. Тот факт, что Советский Союз способствовал тому, чтобы Фидель Кастро отправил кубинских солдат на помощь Эфиопии в войне против союзного американцам режима Сомали (1977), а также в Анголу, правительство которой воевало с финансируемым США движением УНИТА и войсками ЮАР, говорит сам за себя. Наряду с термином “социалистические страны” советская пропаганда широко использовала новый термин – “страны социалистической ориентации”. Именно в таком статусе Ангола, Мозамбик, Эфиопия, Никарагуа, Южный Йемен и Афганистан были представлены на похоронах Брежнева в 1982 году. СССР не провоцировал и не контролировал революции в этих странах, но с готовностью их приветствовал.

И тем не менее последующий распад или свержение нескольких режимов наглядно показали, что ни “советские амбиции”, ни “мировой коммунистический заговор” не имели к этому никакого отношения. СССР мог быть связан с этими процессами лишь косвенно, поскольку в 1980‐е годы советская система сама вступила в полосу кризиса, завершившегося в конце концов ее распадом. Падение “реального социализма”, а также вопрос о том, можно ли считать эти события революцией, мы рассмотрим ниже. А пока стоит заметить, что важнейшая революция 1970‐х годов, самым серьезным образом подорвавшая мировое господство США, не имела ничего общего с “холодной войной”.

Речь пойдет о свержении иранского шаха в 1979 году – самой значительной революции 1970‐х, которая занимает выдающееся место среди крупнейших революций двадцатого века. Ее подтолкнула развернутая шахом программа масштабной модернизации и индустриализации экономики (не говоря уже о перевооружении), опиравшаяся на прочную поддержку США и нефтяные доходы, многократно возросшие после ценовой революции 1973 года. Одержимый манией величия шах (что не редкость среди абсолютных монархов, располагающих сильной и безжалостной тайной полицией) стремился превратить Иран в самую развитую страну Ближнего Востока. Модернизация, с точки зрения шаха, означала аграрную реформу, в ходе которой издольщики и арендаторы начали разоряться и мигрировать в города. Население Тегерана за несколько лет выросло с 1,8 миллиона (в 1960 году) до 6 миллионов. И хотя государственные субсидии аграрному сектору повышали производительность труда на высокотехнологичных предприятиях, в целом по стране объем производства продуктов питания на душу населения в 1960–1970‐е годы не только не вырос, но продолжал падать. К концу 1970‐х Иран ввозил большую часть продовольственных товаров из‐за границы.

Тогда шах стал возлагать все больше надежд на индустриализацию, финансируемую продажей нефти, неспособную конкурировать на мировом рынке и теперь всячески опекаемую внутри страны. Упадок сельского хозяйства, убыточная промышленность, масштабный импорт (не последнее место в котором занимало оружие) и нефтяной бум повлекли за собой инфляцию. В результате уровень жизни большинства иранцев (не занятых в современных секторах экономики и не принадлежащих к процветающей городской буржуазии) перед революцией заметно ухудшился.

Реформы в сфере культуры также не принесли желаемого результата. Искреннее стремление шаха (и его супруги) изменить положение женщин не могло встретить понимания в мусульманской стране, в чем позднее убедились и афганские коммунисты. А горячее желание улучшить систему образования повысило всеобщую грамотность (хотя около половины населения по‐прежнему оставалось безграмотным) и вызвало появление множества революционно настроенных студентов и интеллектуалов. Индустриализация укрепила положение рабочего класса, особенно в нефтяной отрасли.

Шах оказался на троне в 1953 году в результате переворота, организованного ЦРУ и направленного против массового демократического движения, поэтому он не мог рассчитывать на поддержку большого числа сторонников или апеллировать к легитимности своей власти. В прошлом династия Пехлеви прославилась разве что государственным переворотом под началом персидского офицера Реза-хана, в 1925 году получившего титул шаха. Тем не менее в 1960–1970‐е годы коммунистическая и националистическая оппозиции успешно контролировались тайной полицией, а деятельность сепаратистских и этнических движений подавлялась наряду с деятельностью левых повстанческих групп, марксистских или марксистско-исламских. Этим движениям не удалось разжечь пламя революции в городах, что, как мы знаем из опыта Парижа 1789 года и Петрограда 1917 года, является обязательным условием ее победы. Между тем иранская деревня хранила спокойствие.

Нужная “искра” родилась благодаря феномену, сугубо специфическому для Ирана, – наличию хорошо организованного и политически активного исламского духовенства, обладавшего уникальным для мусульманского мира (включая шиитов) общественным влиянием. Иранские священнослужители, наряду с торговцами и ремесленниками, всегда активно участвовали в политической жизни страны. Теперь им удалось мобилизовать растущий городской плебс, т. е. огромный слой, имевший все основания для недовольства режимом.

Духовный лидер этого движения, способный, опытный и беспощадный аятолла Хомейни, с середины 1960‐х годов находился в изгнании. В 1960‐е он возглавил массовые волнения в священном городе Кум, направленные против предложенного шахом референдума по земельной реформе, а также против полицейских репрессий в отношении духовенства. Тогда Хомейни осудил монархию как неисламскую. В начале 1970‐х годов он выступил за создание чисто исламского государства, призвал духовенство восстать против деспотии шаха и в конце концов взять власть в свои руки. Фактически это означало проповедь исламской революции. Кстати, такая постановка вопроса показалась довольно радикальной даже политически активному шиитскому духовенству. В сознание масс новые идеи внедрялись при помощи новых технологий – аудиокассет. Массы слушали. В 1978‐м студенты священного города Кум вышли на многотысячную акцию протеста против убийства, осуществленного, как предполагалось, тайной полицией. По демонстрантам открыли огонь. В память о погибших мучениках были организованы новые демонстрации, повторявшиеся каждые сорок дней. Волнения нарастали, и к концу года на улицы вышло уже несколько миллионов человек. Возобновили свою активность повстанцы. Нефтяники объявили массовую забастовку, а торговцы закрыли свои лавки. Вся страна оказалась парализованной, а армия не сумела или отказалась подавить восстание. Шестнадцатого января 1979 года шах покинул страну. Иранская революция победила.