Николай Свечин - Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей

Далее: потребности извозчика ограничены в такой степени, что не всякое животное могло бы существовать в подобной обстановке; от 16 до 19 часов он «ездит», т. е. сидит на козлах и в трактирах; остальные 5–8 часов спит, не раздеваясь «дома», т. е. ткнувшись где-либо на сеновале, на полу и т. п. Извозчик не знает храма Божия, даже в Светлую заутреню; не знает другого отдыха, кроме «Батума» или «Персии», не имеет «своего» угла, даже своей кровати. Извозчик так зарос грязью и вонью, что он ко всему не чувствителен и не признаёт ни жары, ни холода, не знает ни простуды, ни заразы; от него всё — как горох об стену…

Лошадь, например, день ездит, а другой стоит; извозчик же ездит все 365 дней и в праздники должен ещё больше ездить, потому что должен больше привезти выручки…

Питание извозчика заставляет только удивляться прочности и крепости его желудка. Вот мой коллега выпил косушку, облизался селянкой и так благодушно смотрит на меня:

— Ну, стриженый, выпьем что ли ещё баночку?

— Да право я не пью…

— Полно, нынче курица пьёт…

— Коли не пью, не могу, что ж делать!

— А я выпью ещё баночку…

— Пей…

— Эй, услужающий!

Подбежал мальчик-ребёнок, на вид лет 10–11; умненькое личико «парнишки» было бледно, с синими кругами под глазами… Несчастные эти дети в «ученье» на извозчичьих половинах трактиров! Хорошую науку и школу они пройдут, бегая среди этих столов ежедневно с 7 часов утра до 12 часов ночи (семнадцать часов).

— Тащи живо ещё такую! — приказал мой коллега, давая ему косушку.

— А закусить что?

— Хлебца… Мигом!

— Ты у кого работаешь? — завязал я разговор.

Он назвал.

— Хороший хозяин?

— Ни-че-го. Наш-то ещё ни-че-го, у других куда хуже.

— А что?

— Да вон С — ъ, тот вечером хлеб запирает, у него, вишь, 80 рабочих, так много хлеба идёт…

— Как запирает?

— Как, как?! Что ты маленький, что ли! Замком запирает.

После я узнал, в чём дело.

Извозчики живут у хозяев на их харчах, получая 8 руб. в месяц жалованья и, конечно, квартиру, т. е. право ткнуться после езды где-нибудь «соснуть». Харчи состоят из щей или похлёбки, получаемой извозчиками утром перед выездом; затем, возвращаясь ночью, некоторые находят хлеб «незапертым» и закусывают краюхой на сон грядущий, большинство же хозяев запирают хлеб, и извозчики должны ложиться голодными. Это их больше всего обижает! Они не претендуют на то, что им не полагается ни кроватей, ни белья, ни ящика для вещей (и вещей-то у них никаких нет), ни отдыха или смены, а вот «хлеб запирают» — это обидно!

— У вашего сколько закладок? — начал опять я прервавшейся было разговор.

— Сорок залишком [54] Больше сорока, сорок с лишком. .

— А ночных?

— Десяток. Да ты что любопытствуешь? Поездишь — сам узнаешь.

После второй косушки коллега мой стал совсем неразговорчив; и без того не красноречивый, он стал говорить с такими «прибавлениями», от которых хоть уши затыкай.

— Пора ехать, — поднялся я.

— А чаю что ж ты, так и не пил?

— Не хочется.

— Не-хо-чет-ся! — передразнил он. — Уж ты и извозчик, одно слово, мораль одна!

— Ладно, не ругайся, я за все заплачу здесь.

— За все?! Да ведь ты ничего не пил, не ел.

— Сочтёмся…

— Ой, что-то ты извозчик сомнительный какой-то: и стриженный, и руки не как у всех…

— Да много ли я езжу?

— Слышь, стриженный! Не моги! Ежели ты свару устроишь, не быть тебе живому!

— Ты, кажется, совсем пьян?

— Знаем, знаем, я уж видел, что ты…

— Брось ругаться, поедем.

— Нелю-бишь! Вот кабы у нас в Эртелевом чай пили, я бы тебя пощупал, что ты за извозчик такой есть.

— А тебе что?

— Как что! Нешто приятно будет свара.

Я заплатил 42 копейки слуге, и под предлогом «лошадь посмотреть» заблагорассудил удрать подобру-поздорову.

«Свара» было для меня новое слово. Только после своего интервью я узнал, что «свара» на жаргоне извозчиков означает полицейскую тревогу, обыск, протокол и всё прочее. Например, есть извозчичьи трактиры без крепких напитков, торгующие всю ночь, где в чайниках вместо кипятку подают 40-градусную «воду»… Делается это под великим секретом и только подаётся испытанным старым извозчикам, но иногда слухи доходят до полиции и делается «свара»…

Странно! Сами извозчики боятся «свары» больше хозяина заведения! По их мнению, хозяин — «жертва», страдающая ради их интересов. Ну, что он сделал? За что на него беда обрушилась? Почему «Батум» торгует водкой, а другой не может? А водка кому нужна? Ведь им, извозчикам! Отсюда прямой вывод, что хозяин страдает ради своих гостей-извозчиков, что он бедненький, его надо выручить, и сами извозчики будут клясться, что никогда им тут водки не давали и даже просить запрещали.

Выехав со двора «Батума», я вздохнул свободнее… Ночь была тихая, тёплая… Я завернул к Фонтанке, затпрукал, занукал, задёргал вожжами и лошадёнка поплелась…

— Куда? — завернул по Фонтанке, к Чернышеву мосту…

— Извозчик!

Обернулся, у подъезда конторы «Стрекозы» [55] Редакция еженедельного журнала «Стрекоза» находилась по адресу наб. реки Фонтанки,80 (ныне этот участок имеет номер 86) стоит присяжный поверенный Г — ъ.

— Куда прикажете?

— Угол Ивановской и Кабинетской [56] Ныне улицы Социалистическая и Правды. — пятиалтынный [57] Пятнадцать копеек .

— За гривенник [58] Десять копеек. пожалуйте.

— ?!..

— Больше не стоит.

Почтенный юрист сел, а я задёргал вожжами.

— Скажи, извозчик, почему ты гривенник берёшь, когда я даю пятиалтынный?

— Я беру столько, сколько считаю для себя выгодным, а вот скажите, на каком основании вы мне говорите «ты», когда я вам говорю «вы»? Вам, интеллигентному человеку, присяжному поверенному, казалось бы, следовало знать приличие…

— Ты откуда знаешь, что я присяжный поверенный?

— Знаю, хотя брудершафта с вами не пил…

— Ну, ну, ты не забывайся. Мы говорим извозчикам «ты», потому что это так принято.

— Это кто «принял»? А если мы, извозчики, «примемся» «тыкать» седоков, вам это понравится?

— Ты ерунду несёшь. Извозчик и не поймёт, если с ним вежливость соблюдать…

— Выходит, значит, что не вы, господа, учите нас, извозчиков, приличиям, а мы, извозчики, поучаем вас, даём уроки грубого обхождения! Т-аак!..

— Ты, я вижу, не служил ли в лакеях у кого-нибудь из наших?

— Видно, что вы, несмотря на своё образование, всё-таки нуждаетесь в лакейских наставлениях и извозчичьей философии.

— Налево к подъезду!

На том наша беседа и окончилась. Г — ъ достал гривенник, долго его разыскивая в кошельке, и побежал в подъезд.

«Куда теперь»? — думал я.

Поехал по Загородному проспекту и по Владимирской к Невскому… Народу много, но публика больше «пешая»… Дамы прогуливаются, кавалеры их догоняют. Извозчика «не требуется». Я причалил было к Палкину [59] Ресторан «Палкин» находился на углу Невского и Владимирских проспектов по адресу Невский пр. 47/1. , но не успел ещё остановиться, как дворник бросился на меня: