Николай Иваницкий - Земля Тиан

Тенишевский усмехнулся.

— Это выглядит так, как будто кому-нибудь из Гомеровских героев надели на голову цилиндр.

— Обсерваторию строят или монумент какой-то, — заметила Елена.

Тенишевский снова усмехнулся.

— Обсерваторию! Для чего она, спрашивается, здесь нужна? Ворон считать? Да… Старина сейчас в Китае не в почете.

Монахи, соскучившись смотреть, разошлись. Каменщики продолжали свою работу. Путники посидели, закусили остатками утки и хлебом и тронулись в обратный путь.

Возвращались медленно. Близился вечер. Воздух, пропитанный ароматом леса был неподвижен. Косые лучи солнца, исчезавшего за холмами, золотили вершины деревьев. Дорогу окутывал уже прозрачный сумрак. Жара спадала.

Тася, Маруся и Валериан Платонович ушли далеко вперед. Изредка отрывками доносились их голоса. Елена шла, обмахиваясь сорванной зеленой веткой. Дорогов снял свой шлем и отбросил его за плечи на ремешке.

— Я много лет не видела природы, — сказала Елена. — Когда смотришь на нее из окна вагона или с борта парохода, она кажется совсем другая, как будто не настоящая. Я ведь жила все время в городе.

— Работали в кабаре? — спросил Дорогов.

— Да. Вы не представите, какая это мерзость! — вырвалось у нее. — Теперь, когда я далеко от этой жизни, я не могу сама понять, как могла я столько лет оставаться там. Для того, чтобы выносить такую жизнь, надо убить в себе все духовные запросы…

Дорогов взглянул на нее. Лицо Елены покрылось легким румянцем.

— Не слишком ли мрачно вы судите? — сказал он. — Целая армия женщин живет и содержит свои семьи этим заработком. И многие, большинство из них, и не думают терять человеческий облик.

— Нет, я не преувеличиваю, — ответила Елена. — Вы, видно, плохо знаете эту среду, хотя и говорите, что сами из нее. Понаблюдайте хорошенько, послушайте разговоры, которые ведутся между двумя танцами, поинтересуйтесь тем, что читают все эти женщины, чем живут они, тогда вы не будете упрекать меня в скептицизме.

Павел Александрович принялся набивать свою трубку.

— Есть разные натуры, Елена Николаевна, разные характеры, — возразил он. — Слабые, конечно, гибнут, как и везде, сильные выдерживают и выбиваются…

Елена бросила ветку на дорогу.

— И здесь вы ошибаетесь, Павел Александрович. Конечно, сильные характеры выдерживают дольше. Но сколько надо силы! Это могут только единицы. Нельзя изо дня в день ходить среди луж и не замочить ноги. То, что вы говорите — теория.

— Не совсем, — сказал Дорогов. — Вон, впереди, с Валерианом идут Тася и Маруся, две девушки из этого мира… Обыкновенные девушки! Я ничего не вижу в них специфически-кабацкого.

— Они только начинают, — ответила Елена. — Пройдет пять-шесть лет… Взглянете на них тогда.

Она говорила горячо и убежденно. Дорогов видел, что вопрос этот задел ее за живое.

— Я не стану спорить с вами, — согласился он. — Вы лучше меня знаете эту среду. Внимательнее наблюдали. Но… — он вынул трубку изо рта и улыбнулся, — вы собственным примером опровергаете то, что говорите.

Елена некоторое время шла молча.

— О себе я не хочу говорить, — сказала она наконец. — Я выдержала… Выдержу теперь уж и дальше. Но я — одна из немногих… И дело здесь не в силе или слабости, а в том, что я сумела не войти в этот мир, остаться в нем чужой… Вы, Павел Александрович, наверное, неправильно поняли меня. Я вижу это. Примеров можно привести много, но все они ничего не докажут. Вы смотрите и судите не по существу.

— Возможно и это, — снова согласился Дорогов. — Но если мне недостало собственной наблюдательности, я читал. О «женщине из бара» пишут… Пишут постоянно и много.

— Оставьте, — сказала Елена с досадой. — Пишут вздор. Если верить этому всему, dancing girl — или безнравственный монстр или «несчастная, благородная душа», которая заблудилась, бедняжка, в лесу дилемм! И не то и не другое! Dancing girl — не Мессалина и не Гамлет в юбке, а самая обыкновенная средняя женщина. Но она лишена того, что составляет смысл и суть существования каждой женщины. Она не имеет семьи и не может ее иметь. Не умеет уже ни жить семьей, ни удержать ее, если и заводится! Отсюда все. Я не люблю говорить на эту тему, Павел Александрович. Но раз уж начала — скажу все… Пьянство, разврат, беспринципность, равнодушие к себе и к окружающим — все это следствия. Это протест… Почти всегда бессознательный.

Она сняла свой шлем. Волна золотистых волос упала ей на плечи. Елена откинула их рукой.

— А что касается заработка, — сказала она уже спокойней, — вы правы. Очень многие женщины содержат на свой счет то, что заменяет им семьи — детей, мужей и альфонсов. Больше того — шанхайские dancing girls создали благополучие русской колонии в Шанхае. Они — насос, который много лет подряд выкачивал доллары из иностранцев и лил их в кассы магазинов, кафе, фотографий, ресторанов, парикмахерских, в карманы владельцев «бординг хаузов», докторов и комиссионеров! Все эти Клавы, Шуры, Маруси, Таси, — вот кто построил авеню Жоффр, ее магазины и салоны! По справедливости, Павел Александрович, в саду будущего русского клуба в Шанхае на почетном месте следовало бы поставить памятник не тому отставному генералу, который будет первым его председателем, а именно нам, шанхайским dancing girls!..

Она замолчала.

— Ау-у! — донесся снизу голос Тенишевского. — Елена Нико-ла-ев-на-а-а!.. Па-а-вел!.. Ско-ре-е-е!..

Они ускорили шаги.

Обратный путь прошел в молчании. Усталость давала себя чувствовать. Изредка перекидывались незначительными фразами. В лодке Маруся пробовала запеть, но никто не поддержал ее.

Солнце скрылось за крышами города, когда, покрытые пылью и порядком загоревшие за день, они достигли дверей гостиницы. Уже проходя через дворик, они услышали доносившийся сверху, с галерейки, незнакомый мужской голос. Кто-то говорил по-русски. Шура весело смеялась.

— Что за новости? — встревоженно сказал Тенишевский и поспешил наверх.

За столиком на галерейке пили чай. Спиной к двери сидел высокий худощавый человек с взлохмаченной, чуть седеющей шевелюрой, в белом полотняном костюме.

— Валериан Платонович, у нас гость, из Шанхая! — встретила Тенишевско-го Клавдия.

При этих словах незнакомец встал и обернулся.

— Г-н Тенишевский? — спросил он. — Рад познакомиться.

Он протянул руку и кратко отрекомендовался:

— Книжников.

В это время Дорогов и Елена показались в дверях… Увидев гостя, Елена невольно отступила.

— Андрей Ильич!

Все обернулись к ней. Книжников при общем молчании пересек галерейку и не без драматизма поцеловал Елене руку.

Тенишевский поморщился.

— Так вы знакомы с г-ном Книжниковым? — спросил он, чтобы нарушить неловкость этой сцены.