Николай Иваницкий - Земля Тиан

На площадку вышел Тенишевский.

— В чем дело? — озабоченно спросил он. — Стреляли?

— Да, — резко ответила Елена и снова открыла дверь, — только пожалуйста, Валериан Платонович, не говорите девушкам. Соврите что-нибудь, скажите, что проезжали деревню, где жгли хлопушки… Не надо их пугать.

Тенишевский поднял брови и посмотрел на Елену удивленно.

— Да вы, я вижу, молодец, Елена Николаевна! — сказал он.

В Чан Ша прибыли глубокой ночью. Ван и служащий гостиницы, высланный г-ном Лю встретить труппу, долго и свирепо торговались с грязной и крикливой толпой рикш, тотчас обступившей европейцев со всех сторон.

Наконец, все было улажено и вереница дребезжащих колясочек втянулась в узкую улицу, вымощенную крупными камнями… После бесконечных поворотов, подъемов и спусков процессия остановилась у двухъэтажного здания. Оно выходило на улицу одной массивной дверью и двумя окнами над нею. Дверь эта вскоре отворилась и Тенишевский, а за ним и девушки проникли через грязный, гулкий проход во внутренний дворик, слабо освещенный. Шествие замыкал Дорогов. Ван и Терентий остались на улице наблюдать за разгрузкой вещей.

Посреди дворика стоял лакированный стол с узенькими скамеечками вокруг него. Вдоль крашеных в голубую краску стен стояли четыре таких же стола поменьше и тяжелые, неуклюжие кресла… В глубине, между двумя черными провалами дверей, виднелся еще один столик с целым сооружением из красной, желтой и золотой бумаги, с толстыми красными свечами по углам. Из-за этой постройки выглядывала поставленная на возвышение бронзовая статуэтка Мэ Ля Фо. На одной из стен криво болталась бумажная картина, изображавшая ястреба в лабиринте ветвей, на другой — две такие же длинные бумажные полосы, испещренные иероглифами. Между ними крест-накрест были прибиты два старинных меча в бамбуковых ножнах. Неровный каменный пол почернел от сырости.

Откуда-то из глубины второго такого же дворика появились полуодетые фигуры слуг, разбуженных шумом.

— Зрелище утлое! — сказал Тенишевский, присев на ручку кресла.

— Это здешний «Гранд Отель», — пошутила Клавдия.

Ван шумно расплатился с рикшами и тоже вошел в гостиницу. Слышно было, как гостиничный слуга затворил за ним дверь и с грохотом задвинул деревянный засов. Благообразный старик-хозяин продемонстрировал приезжим отведенные для них комнаты. Они помещались все вместе, во втором этаже, и выходили окнами и дверями на галерейку, повисшую вокруг первого дворика. Отверстие в крыше над двориком и галерейкой было закрыто застекленными рамами. Целая сеть веревок свисала с них на галерейку. Этот хитроумный такелаж давал возможность открывать и закрывать рамы.

Дорогов почувствовал необходимость поднять упавшее настроение труппы. Город и гостиница произвели на всех впечатление самое удручающее.

— Тут как на корабельной палубе, — сказал Павел Александрович весело. — Оснастка, посмотрите, какая! Зато хоть будет чем дышать, не то что внизу. И пол деревянный. Ну, ребята, занимайте комнаты, кому какая нравится!

— Боюсь, чтобы мне тут что-нибудь понравилось, — сказала Тася.

— Не место красит человека, а человек место, — попробовал пошутить До-рогов.

— Вот как? — подхватила Тася. — Так вы, Павел Александрович, пойдите украсьте вон тот чуланчик, в углу. Там украшений, кажется, немного. Даже окна нет.

— Вот какая вы, Тася, язва, — засмеялся Дорогов. — Ну что ж, посплю и в чуланчике. Не велика беда.

В это время дверь комнаты, которую они окрестили чуланчиком, отворилась и из нее на галерейку вышел г-н Лю. При виде незнакомого ему До-рогова он остановился и на лице его изобразилось удивление… Но выражение это тотчас же пропало. Он учтиво поклонился всем и громко позвал Вана.

Переводчик и Тенишевский с чемоданами в руках появились на лестнице. Г-н Лю пристально взглянул на Валериана Платоновича и заговорил с Ваном по-китайски.

— Уважаемый г-н Ван, пройдите ко мне в комнату, — сказал он и возвратился в свою каморку.

Ван плюхнул на пол чемодан и вприпрыжку последовал за ним.

— Здравствуйте, уважаемый г-н Ван, — встретил его Лю, — садитесь. Не хотите ли чаю? Я надеюсь, что ваше путешествие прошло благополучно?

Ван рассыпался в приветствиях.

Г-н Лю терпеливо выслушал его.

— Скажите мне, — спросил он, когда Ван наконец умолк, — кто эти люди? В числе артистов я до сих пор их не видел.

Ван, не жалея красок, принялся описывать обстоятельства, послужившие причиной отправки Каца и Неволина назад в Шанхай. Он сам был искренне убежден в том, что выход из положения был найден отличный и со всем доступным ему красноречием расхвалил Дорогова и Тенишевского, как будто знал их всю жизнь.

Г-н Лю некоторое время молчал в раздумье.

— Какие они люди — покажет будущее, — сказал он своим ровным голосом. — В том, что они хорошие музыканты, я соглашаюсь верить вам, иначе, конечно, вы не решились бы принять их на службу. Вдобавок, я сам сделал ошибку, то есть доверил вам ведение дел в мое отсутствие. Пусть они едут с нами дальше, но вас, уважаемый г-н Ван, я должен предупредить. Если в дальнейшем вы предпримете что-либо без моего ведома — вы немедленно лишитесь службы.

Г-н Лю отпил из чашечки чаю.

— А теперь, выслушайте мои распоряжения: я уже арендовал небольшой катер, на котором мы поедем дальше через Сиан-Тан [26] Сян-Тан. и Хен-Чжоу… [27] Хен-Чжоу-Фу. На некоторых картах этот город именуется Хэн-Ян-Сян (Heng-yang-hsien). Но предварительно я должен закончить мои коммерческие дела. С этой целью я выезжаю завтра на рассвете в город И-Ян, за 150 ли отсюда, по автомобильной дороге. Вы будете ждать меня. Спектаклей здесь не будет. Теперь — спокойной ночи, вам следует отдохнуть с дороги.

День, который предстояло провести в Чан Ша, решено было посвятить осмотру города. Он представлял собою мало интересного. Узкие улицы, как обычно в китайских городах, перепутывались причудливым лабиринтом. В центральных кварталах кое-где был асфальт, признак европейской культуры, проникнувшей сюда вместе с железной дорогой… Окраины города, по-старинному, тонули в грязи и не имели даже электрического освещения. Главная торговая улица извивалась, как змея. С верхних этажей на нее с обеих сторон свешивались бесконечные шеренги огромных вывесок в виде флагов всех цветов, испещренных крупными пестрыми иероглифами… Вывески эти витиевато извещали публику о необыкновенно дешевых ценах на обувь, о прекрасном качестве чая, о том, что «лучшие в городе копченые окорока продаются здесь» и так далее в этом же духе. Витрины магазинов, торгующих вышивками, были особенно интересны. Среди выставленных работ некоторые были исполнены поистине художественно, но цены на них были невысоки. Шура за семь долларов купила себе изящную розовую курму, искусно крашеную «в тень», книзу темнее, с вышитыми на ней белыми и серо-голубыми цаплями.