Николай Иваницкий - Земля Тиан

На короткой улочке, сплошь занятой похоронными лавками, в окнах виднелись туфли, пестро расшитые петухи, были расставлены поминальные шкафчики и висели четки из пахучего камфарного дерева.

Большая часть улиц была вымощена крупными каменными плитами и сверху затянута полосами грубой синей материи в защиту от солнца. В прибрежных кварталах от продававшейся там всевозможной сырой, печеной, вареной, копченой и вяленой снеди воздух был особенно тяжел. Вдобавок, солнце начало сильно припекать и даже сплошной потолок из колыхающихся синих полотнищ не спасал от нестерпимой духоты.

Ангелина первой отказалась от дальнейшего осмотра.

— Я не могу! Как вам угодно, а я — домой.

Шура поддержала ее.

— Г-н Ван, ведите нас назад, в гостиницу.

Тенишевский запротестовал.

— Что вы, ребята, как не стыдно? Надо еще за реку съездить, там монастырь, лес замечательный!

Но девушки не соглашались.

— Бросьте их уговаривать, Валериан Платонович, — вмешалась Тася, — пусть тащатся домой. Поедем без них. А ты, Маруся?

— Я? Конечно, с вами, — серьезно ответила Маруся.

В результате Шура, Клавдия и Ангелина в сопровождении Вана повернули домой.

— Поедем сразу за реку, — предложила Елена. — Далеко, наверное, надо к вечеру поспеть назад.

— О'кей, — весело ответил Тенишевский, — а вот и провиант.

Они купили пару копченых уток, яблочек, слив и круглых поджаренных хлебцев. Все это с трудом затолкали в дорожные сумки мужчин.

В том месте, где Тенишевский с Тасей и Марусей, а за ними и Елена с Павлом Александровичем вышли к реке, берег, местами осыпавшийся, круто спускался к воде, быстрой и прозрачной. Прямо против города течение преграждал длинный остров. На одном конце его, низком и отлогом, скучился поселок, на другом, высоком и лесистом, среди темной зелени деревьев, виднелись нарядные белые и красные домики, обнесенные высокими стенами. Каменные лестницы сбегали от них прямо в воду по облицованному большими плитами крутому берегу. Это были жилища иностранных торговых представителей: англичан, немцев, американцев и японцев. Вдоль острова, серой и мрачной вереницей, стояли пять японских миноносцев и беленькая, нарядная английская канонерка.

Тенишевский указал рукою на эту флотилию.

— Полюбуйтесь! Торговля процветает.

Мальчишка-лодочник, ловко работая кормовым веслом, перевез их мимо острова на противоположный берег реки. Невысокая горная цепь уступами подходила почти к самой воде. Сквозь зелень там и сям виднелись пятна краснозема. Влево, милях в пяти-шести, возвышалась поросшая густым лесом гора. На вершине ее виднелись крыши строений.

— Вот туда надо лезть? — спросила Тася, с помощью Тенишевского высаживаясь на берег из сампана. — Это и есть ваш монастырь?

— Вероятно, — ответил Валериан Платонович, — мне говорили, что он стоит на высокой горе. Высокая гора тут одна. А что, Тасенька, испугались, что далеко?

— Нет, ничего, — храбро ответила Тася, — полезем.

Дорога тянулась сначала вдоль берега, потом извилисто сворачивала между холмами. По сторонам попадалось множество искусственных прудков. На склоны холмов взбирались рисовые терраски.

У подошвы горы сделали привал и закусили. Здесь дорога круто сворачивала в лес и начинался подъем.

В тени вековых деревьев жара не так давала себя чувствовать; тем не менее, когда после полуторачасовой ходьбы у поворота дороги зажурчал ручеек — все облегченно вздохнули. Тенишевский, шедший впереди, сбросил сумку на землю.

— Стоп! Отдохнем, господа, — сказал он обернувшись к спутникам.

Освежившись у прозрачного, холодного как лед ручья, все разместились на траве. Тенишевский во весь рост растянулся под деревом.

— Отсюда до монастыря уже рукой подать, — заметил Дорогов. — Видите, дорога кончилась. Дальше тропинка.

И, как бы в подтверждение его слов, гулко и низко прозвучал и поплыл над лесом удар гонга. Все притихли.

Легкий ветерок прошумел в вершинах деревьев. Толпами заметались по дороге солнечные «зайчики». Широкий лапчатый лист платана, медленно колыхаясь в густом, ароматном воздухе, упал и бесшумно лег у самых ног Маруси. Редкие вибрирующие удары гонга неслись с вершины горы.

— Хорошо тут, — сказал Дорогов. — Я подумал о России… и лес там другой, и вся природа другая, а вот что-то напомнило…

— Гонг, — тихо отозвалась Елена. — Как колокол.

— Я в России никогда не была, — заговорила Маруся. — В Харбине родилась. А что, там красиво? Лучше, чем здесь?

Тенишевский перевернулся и поднялся на локтях.

— Лучше, Марусенька, гораздо лучше! Поля какие, луга! И леса не похожи на этот. Приветливые, кудрявые… А тут? Да посмотрите: невесело, угрюмо.

Могучий, вековой лес величаво стоял вокруг. Со всех сторон поднимались по крутому склону многосаженные стволы-великаны, как грозная рать богатырей, идущая на приступ. Справа, у дороги, над кустами серела небольшая пагода.

Наступило долгое молчание. Наконец, Тенишевский встал и вскинул сумку на плечо.

— Пошли дальше!

Не дожидаясь никого, он зашагал по крутой обрывистой тропинке.

— Смурной! [28] Смурной — ненормальный, «тронутый». — с усмешкой бросила Тася и тоже встала.

— Валериан Платонович, — крикнула она, — потише! Споткнетесь!

Все поднялись и гуськом двинулись вверх по тропинке вслед за Тенишев-ским.

Наверху их ждало разочарование. Ни пагоды, ни старинного храма, ни даже крупных строений там не оказалось. Большая квадратная площадка на самой вершине горы, где раньше помещался, очевидно, храм, была старательно очищена и на ней воздвигалось какое-то неуклюжее сооружение из кирпича и гранитных плит. Сбоку в большом котле варился асфальт… Монастырские строения, маленькие, одноэтажные, сбились в кучу позади постройки, прилепившись к краю площадки над обрывом. Узкая лесенка, высеченная в камне, сбегала от них вниз и от ее подножия в лес извилисто уходила тропинка. По этой лесенке каменщики, протяжно покрикивая, волокли снизу на толстых бамбуковых коромыслах отесанные глыбы камня и кирпичи.

Немногочисленные монахи вышли посмотреть на пришельцев. Медлительные, молчаливые, одетые в широкие курмы, с длинными волосами, связанными на макушке, они казались странным анахронизмом на фоне властно расположившейся в их владениях постройки.

Елена протянула вихрастому мальчику-послушнику несколько слив. Он смущенно заулыбался, закланялся, благодаря, но сливы не взял.

— Представьте себе на месте этого сооружения пагоду или храм, или просто поляну с несколькими деревьями, — сказал Павел Александрович. — Что-нибудь подобное тут, конечно, и было раньше. Как живописно и тихо выглядело это место. Настоящая «обитель мира». Но вот пришло кому-то в голову намостить здесь кирпичей…