Николай Иваницкий - Земля Тиан

Лю приподнялся на локте и протянул руку, указывая вперед.

— Пираты?!.. — переспросил Ван в совершенном смятении. — Уважаемый г-н Лю, может быть, вы ошиблись?

— Может быть, — согласился Лю, — но я знаю эти места. Что могли делать эти люди за мысом? Сампаны ходят здесь другим берегом. Потом, обратите внимание, они очень спешат. Подняли парус и еще помогают веслом. Мирным рыбакам нет надобности так спешить. К тому же, на сампане нет огней. Уважаемый г-н Ван, я все-таки думаю, что это пираты. И по направлению, которого они держатся, могу заключить, что они собираются напасть на нас.

Ван выронил трубку.

— Г-н Лю, вы шутите!

— Не «г-н Лю», а «уважаемый г-н Лю», — поправил тот спокойно. — Страх заставляет вас позабыть о вежливости. Нет, к сожалению, я не шучу.

Это был, поистине, ужасный день. Ван вскочил на ноги.

— Г-н Лю! — возопил он, совершенно забыв обо всякой вежливости. — Мы должны спасаться, защищаться!.. Надо сказать европейцам, предупредить их!!

— Защищайтесь, — сказал Лю по-прежнему равнодушно. — И если вы еще не лишили европейцев оружия, как собирались, то возможно, что они и отобьют нападение. Во всяком случае, это будет лучшим применением их энергии, чем ссоры из-за белокурой девушки.

Он снова лег на циновку.

Дерзкий, вызывающий тон Тенишевского был последней каплей, переполнившей чашу терпения Дорогова. Сжав кулаки, он решительно двинулся вперед. Тася, отскочивши к самой корме, ухватилась обеими руками за перильца и смотрела на них молча, блестящими глазами.

В этот критический момент, над головой Дорогова показались огромные, подбитые гвоздями башмаки, потом ноги в смятых парусиновых брюках и с крыши рубки, прямо на Павла Александровича, свалился Ван. Дорогов едва устоял на ногах под этим грузным натиском. Ван несколько раз взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие, уцепился за Дорогова, потом за стену рубки. При этом патроны, которые он все время машинально сжимал в кулаке, со стуком разлетелись по всей палубе и тотчас же поскатывались за борт. Никто даже не успел разглядеть, что это такое г-н Ван рассыпал. Кончил он все-таки тем, что растянулся под ноги Тенишевскому. Валериан Платонович отступил, удивленный. Тася громко засмеялась.

Но Вану было не до смеха. Лицо его было перекошено, глаза широко открыты. С несвойственной ему быстротой он вскочил на ноги и, снова уцепившись за Дорогова, зашептал сбивчиво и хрипло:

— Пираты… Ай-а!.. Пираты… Вон там… Ай-а!.. Ай-а!..

Все разом обернулись.

Спереди, с правого борта, наперерез катеру налетал большой узкий сампан под неуклюжим темным парусом. На нем не видно было огней. В густом сумраке с трудом можно было различить на носу его несколько фигур. Высокий силуэт, ловко балансируя багром, перебегал с кормы по узенькой полоске борта.

— Павел! — решительно скомандовал Тенишевский. — Беги к штурвалу и поворачивай назад. Я буду отстреливаться отсюда. Постараюсь свалить у них рулевого. Ничего, удерем!

Оттолкнув с дороги растерянного, трясущегося Вана, Валериан Платонович бросился в каюту за оружием. Торопливо открывая чемодан, он отдал Терентию распоряжение:

— Бегом вниз! Если мерзавец-машинист вздумает застопорить машину — по шее его как следует!

Дорогов был уже на носу. Отстранив перепуганного рулевого, он взялся за штурвал. Тенишевский подбежал и сунул ему в карман револьвер.

— Держись, Павел! Терентий внизу, в машинном. А я им задам сейчас перца!!

— Ребята! — обернулся он к девушкам, которые столпились, ничего не понимая, на узкой площадке. — Марш в каюту! Пираты нападают! Живо!!

— С Богом! — крикнул ему вслед Дорогов.

Возле дверей каюты Тенишевский задержался и бросил на стол ключи.

— Шура, Маруся! В моем чемодане патроны, в банках от какао. Скорее!

И, не дожидаясь ответа, он поспешил на корму.

Тася стояла все в той же позе, спиной к перилам, внимательно рассматривая приближавшийся сампан. На досках палубы ничком лежал Ван.

— Тася! — воскликнул Валериан Платонович. — Сейчас же в каюту!

Она не тронулась с места.

— А кто из вас храбрее, Валериан Платонович, — спросила она, — вы или Павел Александрович? Я думаю, что он. Вы больше — на языке.

Она нервно засмеялась. Тенишевский рассердился.

— В каюту, говорю вам! Тут стрельба будет.

Он схватил ее за руку. Тася ухватилась за перила.

— Я в каюту не пойду. Пустите руку… Говорю, не пойду… Догонят, так я все равно — в воду, что отсюда, что из каюты. А если уйдем — здесь интереснее будет. Посмотрю я, какой вы такой храбрец.

Тенишевский почти силой повалил ее на палубу.

— Закройтесь подушкой, по крайней мере, сумасшедшая!

Очутившись за штурвалом, Павел Александрович оценил положение. Оно было не блестяще. Хотя мальчишка-машинист, видимо поощряемый тумаками Терентия, и прибавил ходу, но старенькая машина не могла уже дать большего. Возможность проскочить была очень гадательна. Сампан подходил по диагонали, оттесняя катер от берега, вдоль которого шел фарватер, к длинному песчаному острову, тянувшемуся слева [41] Тот, кто видел, как рыбаки и перевозчики пассажиров на Ян Цзе на своих сампанах ночью пристают к идущим полным ходом пароходам, не удивится этому пиратскому маневру, требующему большой верности глаза и твердости рук. . Если бы Дорогов попытался прорваться между преследователями и островом, он рисковал посадить катер на мель. Повернуть сразу и уходить по течению он тоже не мог. Времени, необходимого для этого маневра, было бы вполне достаточно, чтобы быстро несшийся сампан настиг их. Вдобавок, Дорогов сильно сомневался в том, что развалина-катер сможет, даже если успеет повернуть, уйти от легкого парусного сампана. Уходить пришлось бы по ветру, который с каждой минутой крепчал.

Оставалась одна возможность: плавно заворачивать, не уменьшая хода, насколько позволит ширина протоки и в последний момент, когда пираты уже будут настигать их, неожиданно повернуть задним ходом и пропустить сампан мимо, рассчитывая на меткость выстрелов Тенишевского, которому, может быть, удастся помешать пиратам использовать опасный момент поворота.

Дорогов решительно положил руль налево и начал заворачивать к острову.

Но на сампане зорко следили. На носу его виднелись люди с баграми, а с кормы протянулось длинное, неуклюжее весло. Сгибаясь под напором десятка сильных рук, оно быстрыми взмахами погружалось в воду и разбрасывало искристые брызги. Сампан прибавил ходу.

— Тян-дя! [42] Остановитесь! (Мандар. — «Цан-цзя»). — донесся с сампана грубый и громкий голос.

— Терентий, — позвал Дорогов в жестяную трубку, заменявшую машинный телеграф.

— Мастер Дорогов? — отозвался Цзы Лин Тай из глубины.