Рут Гудман - Как жить в Викторианскую эпоху. Повседневная реальность в Англии ХIX века

Для Джозефа Эшби, родившегося в 1859 году, отпугивание ворон тоже стало первой работой, но он приступил к ней только в девять лет и трудился не целый день. Работать с полной занятостью на ферме он начал, когда ему исполнилось 11. Джордж Маллард, родившийся в 1835 году, в девять лет уже работал полный день — он пугал ворон, рубил дрова и копал картошку, и так, пока не вырос. Никто из этих детей, спустя годы написавших воспоминания, не думал, что в их трудовой деятельности было что-то необычное. Для многих сельских ребят эпизодическая и частичная занятость уступала место регулярной трудовой деятельности в возрасте примерно 12 лет, когда они на год переселялись из родных домов на фермы. Работа на ферме с постоянным проживанием в доме хозяина на условиях годового контракта постепенно исчезала на юге Англии, но на севере страны и в долинах Шотландии так жили почти все работающие сельские дети. Для некоторых это было отчаянно одинокое время, кроме того, обычным явлением было дурное обращение с детьми. Джесси Шервингтон, родившийся в 1840 году, вспоминал, что его регулярно били почти на каждой работе: «Я знаю, о чем говорю, и я не думаю, что мне просто не везло с местом работы: дурное обращение с мальчиками, которые направляли лошадь во время пахоты, было общим правилом». Роджера Лэнгдона избивал пахарь, с которым ему пришлось провести пять лет — просьбы о помощи, обращенные к хозяину-фермеру и к собственным родителям, не принесли ничего, кроме повторных побоев от того же пахаря. Некоторые, наоборот, находили в семьях работодателей и среди товарищей по работе доброту и поддержку. Джордж Бикерс (возраст неизвестен) был нищим сиротой, учеником фермера. Приходская комиссия по надзору за бедняками заплатила небольшую сумму местному фермеру, чтобы тот научил мальчика своему ремеслу и тем самым избавил комиссию от необходимости опекать его. Можно было предположить, что одинокий и не имеющий друзей ребенок имел больше шансов столкнуться с жестокостью и дурным обращением, чем дети, за которых могла заступиться семья, но Бикерсу повезло — он получил от фермера не только хорошую трудовую подготовку, но и эмоциональную поддержку.

В центральных графствах и почти везде на юге Англии, где работа в фермерских хозяйствах осталась в прошлом, многие дети работали в бригадах. Бригады возглавляли лица, которые отыскивали работу для групп сельских рабочих и руководили ими. Направляя своих работников с одной фермы на другую, они снабжали фермеров неквалифицированной рабочей силой, необходимой для выращивания и уборки полевых культур. Дети выигрывали от совместной работы в составе группы и могли возвращаться домой почти каждую ночь, когда бригада находилась на незначительном расстоянии от дома, но жизнь бригадного рабочего не обходилась без трудностей. Начальники бригады задавали темп работы. Джозеф Белл вспоминал, как бригадир шел за мальчиками «со сложенной вдвое провощенной веревкой, и горе тому мальчишке, который распрямлял спину раньше, чем доходил до конца поля».

Работать при любой погоде под открытым небом было нелегко, а если вспомнить о неподходящей одежде и скудном питании, то мальчику, который трудился в поле, нередко приходилось даже тяжелее, чем тому, который работал на фабрике.

Пока детский труд в сельском хозяйстве нимало не смущал общественность, а детей на текстильных мануфактурах едва начали защищать первые законы, основное внимание было приковано к угольным рудникам. В 1841 году Королевская комиссия по труду несовершеннолетних в шахтах и на производствах рассказала широкой общественности об условиях работы, которые все время ухудшались. Шахтеры получали оплату в зависимости от того, сколько угля доставляли на поверхность. Взрослому человеку было невыгодно отвлекаться от добычи угля и тащить его наверх или прерывать работу, чтобы убрать с дороги мешающие камни и сложить крепежные стойки. Стремясь заработать больше денег, мужчина звал на помощь жену и детей — они вывозили уголь из шахты и возвращались обратно, пока мужчина продолжал добычу. Под землей было жарко, и, как правило, очень влажно, и, поскольку никто не хотел портить свою немногочисленную хорошую одежду, люди работали в темноте в полураздетом виде. Самих шахтеров это не беспокоило, но общественность, узнав об этом, была скандализирована. Женщины и девушки могут подвергнуться домогательствам, нравы придут в упадок! Одними поруганными представлениями о женской стыдливости и хрупкости дело не ограничилось — до слуха публики дошли душераздирающие рассказы о самых юных работниках шахт. Стало известно, что дети в возрасте не более пяти лет сидят в полном одиночестве в темноте по 12 часов подряд просто для того, чтобы открывать и закрывать заслонки, проветривая шахту и пропуская тех, кто вытаскивал наверх уголь и возвращался обратно. В течение года был принят Закон о шахтах: он категорически запрещал работать под землей женщинам и девочкам, а также запрещал спускаться в шахты мальчикам в возрасте до девяти лет.

Конечно, ситуация изменилась не сразу. Организованные инспекции на шахтах стали проводить только с 1850 года. Тем более что принятый закон касался только угольных шахт — другие виды горного промысла были регламентированы не раньше 1860 года. Но в целом начиная с 1842 года из детей в викторианских шахтах работали преимущественно мальчики. Один мальчик, начавший работать под землей в возрасте девяти лет в 1849 году, оставил отчет о своей ранней трудовой жизни. Мы не знаем его имени, поскольку он называл себя «профсоюзным одиночкой». Сначала он исполнял обязанности помощника (харриера) при пожилом шахтере, который работал медленнее остальных. Помощник должен был работать в том же темпе, что и шахтер, расчищая рабочую зону по мере того, как шахтер вырубал (или выкапывал) материал. Медленно продвигающийся шахтер делал работу харриера вполне сносной. В следующем году, работая в паре с гораздо более сильным и быстрым мужчиной, мальчик был вынужден вытаскивать наверх по 22 партии угля в день — 450 м до поверхности и столько же обратно. «Мне, десятилетнему мальчишке, приходилось тогда трудновато», — сухо замечает он.

Эдвард Раймер также начал работать под землей в возрасте девяти лет. Он вспоминал, как в свою первую смену, сидя у заслонки в кромешной темноте, долго и горько плакал от страха. Фред Боутон писал: «На меня надевали ремень шириной около 15 сантиметров с отверстием, в которое я мог просунуть голову, затем цепляли за крюк лоток или ящик с углем, и моя работа заключалась в том, чтобы тащить его за собой, отталкиваясь руками и пальцами ног. Я не мог встать во весь рост, потому что туннель в некоторых местах был высотой около метра. Единственный свет исходил от прилепленной сбоку свечи». О пагубном воздействии такой работы на детский организм без обиняков высказался в парламенте лорд Шефтсбери, процитировав слова молодого Роберта Норта: «Я спустился в шахту, когда мне было семь лет. Когда я тащил на себе обвязку с цепью, у меня лопалась кожа и текла кровь… Если мы жаловались, нас били. Иногда я таскал уголь до тех пор, пока мои ноги не начинали болеть так, что я не знал, что с собой делать».