Никита Елисеев - Блокадные после [litres с оптимизированной обложкой]

Лукницкий с Никитичем возвращались с площади пешком, перешли Неву по Литейному мосту, заглянули, чтобы отдохнуть, в Союз писателей и отправились домой – досыпать.

Точка зрения Лукницкого по поводу справедливости происшедшего отражает позицию официальных пропагандистских органов прессы:

«Тысячи трудящихся, присутствовавших на площади, встретили приведение приговора в исполнение единодушным одобрением». «Вчера у к/т «Гигант» приговор был приведен в исполнение… Многочисленные трудящиеся встретили его с единодушным одобрением». «Кто …не мечтал в черные годы войны дожить до этого светлого дня!.. Свист и проклятья провожали их на позорную смерть» [53] ЛенТасс, 5 января 1946; «Смена», 1946 год, 6 января, «Ленинградская правда», 1946 год, 6 января. .

И все же – что стоит за словами о «единодушном одобрении»? Впечатления хотя бы нескольких человек из «тысяч трудящихся», собравшихся тогда на площади перед кинотеатром «Гигант», – неужто они действительно одинаковые?

Попытаемся найти информацию в дневниковых записях и письмах, датированных той же датой – 5 января 1946-го. Соотнесем это с запечатленными в документальных кадрах непосредственными реакциями людей, пришедшими в этот день на площадь.

Из дневника Л. В. Шапориной, которая сама на этом массовом зрелище не присутствовала (запись от 5 января 1946-го): «… Судили немцев, по-видимому, первых попавшихся, “стрелочников”. Ольга Андреевна была на одном заседании суда, рассказывает, что одиннадцать мальчишек, простых солдат, с дегенеративными лицами. И ходят слухи, что их уже повесили где-то на Выборгской стороне, на площади, всенародно, и они будто висят три дня. Это говорили шедшие за Галей девочки из ремесленного училища, говорили и хохотали.

Это великая победившая страна!..» [54] Шапорина Л. В. Дневник. М., 2011. Т. 2. С. 7.

Курсант военно-морского училища им. Дзержинского И. Д. Шабалин (во время блокады он в Ленинграде не был) стоял тогда на площади в охране. Вечером написал письмо родным:

«5.01.46… Это были 8 человек – среди них один генерал и несколько офицеров – которые «отличились» во время оккупации части Ленинградской области. Сегодня в 11 часов утра их повесили. Все это было торжественно и несколько мрачно. Сам день как-то гармонировал (сегодня была небольшая оттепель, шел мокрый снег, небо было обложено рваными серыми облаками) и с длинной, на 8 человек виселицей, срубленной из едва оттесанных топором бревен и похожей на качели, и со «студебеккерами», выкрашенными в темный цвет, и с красноармейцами в стальных шлемах, которые на этих машинах привезли немцев. Резкий контраст с этим представляют толпы народа, собравшиеся вокруг площади: маленькие мальчишки бегают и стараются прорваться вперед, женщины улыбаются, пожилые стоят серьезно, поджав губы – им, видимо, пришлось многое пережить. И сейчас они видят, как торжествует справедливость.

Но несмотря ни на что на душе остается какой-то осадок, настроение тяжелое…

На машине с радиоустановкой прокурор читает приговор и приказывает коменданту привести его в исполнение… Взвыли моторы четырех «студебеккуров», быстро набирая скорость, они выезжают из-под виселицы…

Вокруг – аплодисменты и свистки мальчишек. Все устремились к центру площади, сминая кольцо охраны, впрочем, мы им и не препятствуем. Видно, как кто-то поворачивает генерала, и он начинает вертеться на веревке, как мешок.

На меня произвел самое большое впечатление не сам момент казни, а появление машин с подсудимыми – они сидят по два на дне кузова в каждой машине, руки связаны… некоторые жалко улыбаются. И вот они через несколько минут уже перестанут быть живыми существами. Это как-то странно и немного не укладывается в сознании» [55] Шабалин И. Д. Свидетель социализма: Раздумья о своей эпохе. М., 1998. С. 174 .

А далее курсант Шабалин, заканчивая свое письмо, словно спохватывается, что не те чувства им владеют. И жестко сам себя обрывает: «Ну да ладно, хватит об этом. Они получили то, что заслужили – собакам – собачья смерть» [56] Там же. С. 175. .

Константин Мосолов, педагог одного из блокадных ремесленных училищ, вел дневник вместе со своим маленьким сыном Котей. Непосредственно вечером 5 января 1946 года он оставил краткую запись безо всяких рефлексий: «…Котя, мама и папа пошли смотреть повешенных немцев. С одного краю Скотки, с другого – генерал Ремлингер. Вот где она смерть немецким захватчикам!» [57] Ленинградцы. Блокадные дневники из фондов Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда. СПб., 2014. С. 542.

И вот имеющаяся в интернете документальная кинохроника под выразительным названием «Приговор народа», снятая операторами Е. Учителя [58] https://drive.google.com/open?id=1irY4fNF2KjL7nsgFRuMN7Vg8rwn246Yl (А. Павловским сделана опись данного кинодокумента с фиксированными скриншотами). Смотрим, нажимая время от времени на паузу, чтобы успеть вглядеться в лица людей, пришедших к 11 утра в тот день на площадь перед «Гигантом».

Сначала – переполненный зал в Выборгском Дворце культуры. Гневно говорят свидетели… Камера задерживается на фигурах подсудимых. Но нам сейчас важны зрители. Звучит приговор, лица зрителей в основном угрюмы, внимательны, некоторые довольно улыбаются, некоторые растеряны, пытаются что-то выяснить у соседей. Крупным планом лицо старика – и такая в нем жажда расслышать каждое слово… Женщина подносит к глазам бинокль – старается увидеть реакцию осужденных на смерть… Площадь. Народ ее заполняет. На лицах нетерпение, любопытство.

До исполнения приговора остались секунды. Замерла тесная темная толпа… На саму казнь вместе с камерой смотрим издалека: машины быстро выехали из-под виселиц – и закачались люди-куклы… Волнами зашевелилась человеческая масса. Камера приближается – оказывается, волны сталкиваются друг с другом: одни стремятся туда, к виселицам, другие (их значительно меньше) пытается прорваться в противоположном направлении. А зрители – почти все вытягивают шеи, чтобы разглядеть, не упустить детали; но кто-то опускает глаза, втягивает голову в плечи, прячется за чьи-то спины. Крупным планом лицо пожилой женщины в очках – она что-то кричит, словно торжествует, провожая уходящих в ад.

Конечно же, ей было за что их ненавидеть! Ну, пусть не именно их – эти-то зверствовали не в Ленинграде, но ей предложили для эмоциональной разрядки, для удовлетворения жажды мести именно этих. Однако взрыв ненависти от ненависти не избавляет…

Рядом с женщиной – перепуганный подросток. Крупным планом спокойный, почти вальяжный, мужчина, возвышающийся над толпой. Рука заложена за борт френча…

Все действие возле «Гиганта» заняло на экране чуть больше минуты, но и на самом деле оно длилось не намного больше: началось (с того момента, как появились там грузовики с присужденными к смерти) в 10.55, закончилось в 11.07. Это время зафиксировано в записной книжке военного корреспондента П. Н. Лукницкого [59] РО ИРЛ «Пушкинский Дом», Ф. 754, оп. 2, № 78–79. .