Виталий Раул - Убит в Петербурге. Подлинная история гибели Александра II

«Зиму жили всегда в Петербурге, а весной уезжали в Германию, в Эмс. Государь ездил лечиться, и княжна также. Из Эмса возвращались в Царское Село, а в августе 22–23-го уезжали в Крым. Государь с Государыней в Ливадию, а мы к себе в Бьюк-Сарай. Жили всегда по три месяца, и каждый день к нам в Бьюк-Сарай приезжал Государь, всегда верхом; Государь проезжал через сад, затем пил чай и отдыхал» [7].

Уже на следующий год Екатерина Михайловна порадовала императора дочерью Ольгой, а в 1878 году новая семья императора приросла дочерью Екатериной. К этому времени симпатии Двора и петербургской аристократии были всецело на стороне императрицы Марии Александровны. Ее жалели, уважая ее смиренный нрав и позу всепрощения по отношению к своему супругу. Много прочувствованных слов в адрес императрицы можно найти в мемуарах русских аристократок и дам, трудившихся при Дворе. Княжне Долгорукой достались только слова осуждения, из которых «авантюристка» было не самым сильным. Людская молва лишила княжну Долгорукую права на любовь мужчины, выбравшего ее только на основании личной симпатии, а не в соответствии с династическими инструкциями. В личной переписке Александра и Екатерины историки через много лет обнаружили, кроме привязанности и полного взаимопонимания, большое человеческое чувство. События продолжали развиваться в крайне неблагоприятном для потомства барона Гранси направлении.

Следующим поворотным пунктом стало возвращение императора из Ливадии осенью 1878 года, где он отдыхал после пребывания в действующей армии на Балканах. В сентябре в Крыму княжна Долгорукая родила дочь Екатерину и, вернувшись в Петербург, поселилась с детьми прямо в Зимнем дворце, в трех просторных комнатах третьего этажа. Император устал от конспиративных встреч в городе и решил устроить свою повседневную жизнь несколько комфортнее. Такого знакового поворота событий никто не ожидал. Как пощечину восприняла появление Долгорукой в царской резиденции императрица. В ее окружении, хотя и шепотом, называли поведение императора преступным. Конфликт приобрел невиданную остроту. Вокруг наследника сформировался кружок сочувствующих, но на открытую конфронтацию никто не шел, да и сам император не афишировал своих отношений до такой степени, чтобы разгорелся скандал. Скорее всего, выяснение отношений происходило, что называется, на высшем уровне и в узком семейном кругу, а до ближайшего окружения доходили только отдельные реплики и высказывания. Для пересудов хватало и этого.

Люди, окружавшие императора, понимали, что одно неосторожно сказанное слово может стоить им места. Поэтому шепот по углам при Дворе и осторожная болтовня в петербургских салонах стали нормой придворного поведения. Несомненно, было одно – император наглядно показал, как он относится к своему первому браку. Сигнал был послан в первую очередь императрице, как напоминание о негласных условиях заключения брака: полный запрет на информацию о происхождении Марии Александровны в обмен на такое же абсолютное невмешательство ее в государственные дела. Стороны контракта точно соблюдали его условия, но Мария Александровна была в этом брачном договоре куда более зависимой стороной, чем ее супруг император Александр II. Любая огласка ее происхождения и подробностей запрета, наложенного Николаем I на историю похождений ее матери Вильгельмины Баденской, могла привести к грандиозному династическому скандалу. Причем под удар попадали все браки, заключенные детьми Марии Александровны, и прежде всего брак наследника-цесаревича Александра Александровича с дочерью датского короля принцессой Дагмар, а также брак ее дочери Марии Александровны с сыном английской королевы Альфредом, герцогом Эдинбургским. Эти международные брачные династические союзы могли в одно мгновение обесцениться и превратиться в морганатические. Именно такую перспективу разглядела в свое время дочь прусского короля и мать Александра II императрица Александра Федоровна. Она, как могла, пыталась отговорить сына от опасной комбинации с принцессой из Дармштадта, рожденной от придворного слуги. Безусловно, настоящим мотором брака русского цесаревича и дармштадской принцессы был сам Александр, но тогда он был молод и горяч и не мог предполагать, что через двадцать пять лет встретит женщину, с которой его свяжут отношения, далекие от результатов монархического кастинга. Для императрицы Марии Александровны и ее детей появление княжны Долгорукой со своими детьми в Зимнем дворце означало только одно – перспективу повторного брака императора и, как следствие, коронацию новой супруги.

Российская историография с удивительной стыдливостью вот уже более столетия продолжает описывать события тех лет, включая убийство Александра II и последующие потрясения Российского государства, как происходившие не в условиях действия законов абсолютизма, а по какой-то схеме освободительной борьбы, неправдоподобной и предельно надуманной. В результате российская история, начиная с событий на Сенатской площади в Петербурге 14 декабря 1825 года, получила оригинальную интерпретацию перманентной борьбы, которой якобы были охвачены все слои населения с целью изменения существовавшего строя. Потеря управления рычагами государственной машины перестала рассматриваться как главная причина всех бед, постигших страну. О действующей власти как бы забыли; на передний план вышли разного рода партии, организации и отдельные личности. Работу спецслужб, министерств и ведомств во главе с императором стали рассматривать только как элемент противодействия общественным движениям и силам. В результате получили не историю русской государственности и управления, а историю движений и организаций, занимавшихся ее развалом, историю бессодержательную и насквозь фальшивую. Отдельно взятые события, со своими причинами и следствием в этой «истории», искусственно выстроены в один закономерный ряд с торжеством полного абсурда в конце. Российская историография и по сей день никак не может выйти из этого порочного круга, навязанного ей после известного «Октябрьского переворота» в ноябре 1917 года.

К сожалению, существует и другая причина близорукости историков: остатки клана Романовых из последних сил организуют подкрашивание и припудривание своего патриотического имиджа. Этими мероприятиями удалось увлечь и заинтересовать ряд авторов, которые, пользуясь методом наложения картины освободительной борьбы на имевшие место события, в тумане хронологии и важнейших деталей вызывают естественное чувство сострадания к несчастной династии и ее многочисленным жертвам.

Историю, однако, пишут не только ради сострадания, но больше для извлечения уроков…